От Древнего мира до Возрождения

Кроме скульптуры и архитектуры формировалось искусство высокого хорового пения и танцев, в особенности военных. Ипполит Тэн, автор «Философии искусства», подробно пишет о том, как культ гармонически развитого тела был связан не только с гимнастикой и другими физическими упражнениями, но в той же мере с танцами, игрой на кифаре и пением.

Рассказывают, как Софокл плясал нагим победный «пеан» после Саламинской битвы. А Македонский, прибыв в Трою, разделся донага, чтоб плясать в честь Ахилла у его могилы.

Мы говорили уже о том, что в гимнасиях юноши учились «читать, писать, считать, играть на лире, бороться и выполнять другие телесные упражнения». (Платон. «Пир»). А потом мужи на пирах по окончании «диалогов о главном» пели пеан в честь Аполлона. Затем начинался праздник в честь Диониса – комос. Комос – это и декламация, сопровождаемая мимикой, пение, пляски, исполнение «на лады» песни о встрече Диониса и Ариадны. Приходили актеры миманса в масках. Мимы пародировали возвышенные беседы «аполлической» части пира. Точно так же, забегая вперед, скажу, что, согласно театральным правилам, после театрального представления трагедий давали комедию, происхождение которой связывают с общенародными праздниками и пирами «комос». Мы мало знаем, как исполнялись песни. Декламация песен, движения не знакомы нам по ритму и вокальным приемам. Но этим искусством обязаны владеть все свободные эллины Олимпиад.

«По понятиям греков, – пишет Тэн, – самое приятное зрелище, какое можно было предложить богам, – это прекрасные цветущие тела, обнаруживающие силу и здоровье. Вот почему священнейшие из их праздников были чисто оперные шествия и серьезные балеты» (И. Тэн. Философия искусства, М. 1996, с. 240). Поэты и учителя составляли хоры, были балетмейстерами, сочиняли музыку и стихи.

Участники народных комосов и пиров, отроки-эфебы и девушки-спартанки актерами не были, но зрителями были профессиональными. Их на халтуре не провести. Они по собственному опыту знали цену декламации и жесту. И – о боги! – как они не похожи на нас или как мы с ними не похожи друг на друга. Но ведь это мы идем за ними следом, а не они за нами. Они – фундамент той культуры, которую до сих пор строит Европа.

Однако вернемся к маске. Есть описания религиозных мистерий, посвященных Афине Палладе. Маска, которую надевали, обращаясь к ней, была серебряной. Афина – дева, незапятнанность, чистота, защитница города. Афина – оливковые деревья серебристой листвы. Афина – холодный чистый цвет серебра и белой совы. Дионисийские же маски – срамные, сатирические, насмешливые. Изображения масок мы можем увидеть на древних вазах. Надо знать, что граница, разделяющая мир на божественный и земной, в греческом сознании сильно размыта. Четкую линию между светской и религиозной культурой трудно провести. Где она? Религиозность греков совершенно особая. Лучшие сыны-герои рождены от брака смертной женщины и бессмертного бога. Физическая связь мира бессмертных со смертными делает границу меж ними условной. Они – подобия. Изображение олимпийских победителей и даже портреты («Перикл») равны изображениям богов Олимпа. И есть (редкие, правда) случаи пересечения границы миров, например, Улисс или Орфей. Греческие боги не безгрешны. Они наделены вполне людскими пороками. За пределами жизни – царство смутных блуждающих теней.

Улисс, повстречав Ахилла у Гадеса, поздравляет его с тем, что и здесь он первый. Узнает его Ахилл и удивляется. Улисс жив, а потому не преображен. Он без маски? Но и Ахилл, видимо, тоже без маски. И что же говорит Ахилл Улиссу? «Не говори мне о смерти, доблестный Улисс. По мне, лучше быть землепашцем и служить по найму, нежели повелевать всеми мертвецами, когда-либо жившими на свете до этих дней. Лучше поговорим о славном моем сыне. Скажи-ка, первым был он на войне?» Даже в царстве смутных блуждающих теней его интересуют только земные дела. «Душа быстроногого Ахилла удалилась потом быстрыми шагами в луг, усеянный златоцветами, удалилась веселая и радостная, т. к. я сказал ей, что сын доблестен и отважен». Афина же, покровительница Улисса, ругает его, как мамаша, последними словами: и плут-де он, и лжец, и вор, и т. п. И Зевс не так уж неуязвим. Прометей знает его тайну, и как интересно следить за диалогами Прометея с богами в трагедии Эсхила «Прометей прикованный».

В «Илиаде» говорится о том, что на щите Ахилла, изображающем войну, «люди шли, предводимые Аресом и Афиной, золотые сами и одетые в золото, красивые и рослые, как подобает богам, только все сплошь меньше».