От души

Опять испортился эндометрий, вновь гистероскопия – и опять синехии, будь они неладны. Криоперенос – и… биохимическая беременность, то есть цифра ХГЧ положительная, но по УЗИ беременности нет…

Уже на пятом переносе начинаю уговаривать Светлану прибегнуть к услугам суррогатной матери. Не хотела она категорически, но тут сдалась. Суррогатную мамочку нашли быстро – помню ее отлично, наглая, хабалистая женщина, полная противоположность милой Светочке. Но, как говорят: с лица воду не пить – главное, что она полностью здорова. И – победителей не судят! – в свежем протоколе всего одна бластоциста, свежий перенос – и УРА! – беременность наступила. Но не все так просто, в шесть недель происходит самопроизвольный выкидыш. Причем сурмама умудрилась еще обвинить биологическую маму в том, что это из-за нее, что та де трубку вовремя не взяла телефонную, когда ей помощь понадобилась. Очень неприятная история. Мне потом Света сказала: «Юлия Юрьевна, я грешным делом даже подумала, может и хорошо, что так случилось. Такой тяжелый человек. Что бы дальше было, даже представить себе не могу…» Мне нечего было сказать ей в ответ, потому что я и сама так думала.

Новый протокол. Вы еще со счета не сбились? Пора бы уже. А вот я не сбилась. В конце расскажу, почему.

Итак, новый протокол, в этот раз по ОМС, поэтому перенесли эмбрион Светлане (по ОМС сурмаме переносить запрещено). Перенесли слабый, потому что уже ни на что не рассчитывали. Так, в принципе, и вышло. Очередной пролет. Два сильных эмбриона заморозили и позже подсадили их новой суррогатной мамочке. Беременность наступила, но испытания не закончились. Ребенок погибает в утробе суррогатной матери, диагноз: плацентарная недостаточность. Потом уже мы узнали, что сурмама курила как паровоз, но тщательно это скрывала.

Еще один протокол, но эмбрионы не выросли. Вообще шок. Уж в чем в чем, а в эмбрионах проблемы никогда не видели. А тут такое! Люди, читающие знаки, подумали бы: все, это конец! Это знак, что надо остановиться и не стучать в закрытую дверь.

Но это не про Свету! Не знаю, где она нашла силы, но через два месяца мы сделали свежий протокол, и – тьфу-тьфу-тьфу – четыре эмбриона. Двух переносим новой сурмаме. Кстати, наконец, повезло: девушку нашли отличную по всем качествам – и медицинским, и человеческим и… На этом история закончилась. Теперь Светлана – счастливая мать хорошенькой, милой, очаровательной доченьки.

Ну а теперь отвечу на вопрос, почему я все так хорошо помню. Конечно, не помню. Таких историй много, к моему большому сожалению. Нет, не поймите неправильно, саму Светлану помню отлично, и судьбу ее тоже, но в общих чертах. Просто ее медицинская карта лежит передо мной – и это одна из самых толстых карточек в моей практике. А принесла ее мне администратор со словами: «Юлия Юрьевна, а помните? Вы Светлане говорили: вот станете мамой, и я вам эту медкарту отдам, и пусть даже это нарушение, сядете вы на берегу реки и начнете ее рвать и в реку бросать!» И я вспомнила!

Так что, Светлана, приходите, мое обещание в силе! И непременно с доченькой!

Весьма поучительная история

Оглядываясь назад, я понимаю, что Альмире суждено было умереть в тот день. И только ангел-хранитель – наш анестезиолог Наиль Нуриевич Гутов – совершив практически невозможное, спас ей жизнь.

Альмира уже давно была пациенткой нашего центра, но не моей, она наблюдалась у Халиды Гусмановны. Родила после первого ЭКО сыночка, пришла за вторым. Доктору не понравился рубец после кесарева сечения, и она отправила ее на гистероскопию – проверить надежность рубца. Все оказалось вполне стандартно, ничего необычного. Да и в тот день ничего не предвещало беды. Обычный наркоз, обычная гистероскопия. Перед операцией стандартные вопросы:

– Не ели? Не пили? Аллергия на лекарства?

– Нет, нет, все в порядке.

Операция прошла без каких-либо особенностей. Ушел оперирующий гинеколог. Операционные медсестры убирают инструменты. И тут у пациентки начинается рвота. И происходит то, чего боятся все анестезиологи в мире: заброс рвотных масс в дыхательные пути и спазм гортани. Альмира перестает дышать.

Сколько человек может не дышать? Минуты две-три. Максимум пять. Потом наступают необратимые изменения в головном мозге и смерть. То есть, время на реанимационные мероприятия весьма ограничено. Меня в операционной не было. Я смотрела потом по видео действия опербригады и восхищалась собранностью, деловой хваткой и быстротой реакции всего персонала. Но главным героем был, конечно, Наиль Нуриевич.