От двух до пяти

Здесь ребенок (тоже вполне самостоятельно) подошел к самым истокам народной речи, ибо в народе на Севере бытует форма "сколькеро", которая по аналогии с "пятеро", "шестеро" относится исключительно к одушевленным предметам[24].

Вообще для ребенка пластичны даже такие слова, форма которых, по убеждению взрослых, не подлежит изменениям. Интересны формы сравнительной степени, образованные от таких слов, как едва, нельзя, звезда, утро, никогда не знавших этой формы.

Воспитательница детского сада сказала, например, об одном из питомцев:

- Бедный мальчик, он едва идет!

- Подумаешь! - ревниво отозвался другой. - Я, может быть, иду еще едвее!

Девочкам дали по белой кувшинке:

Оля. Смотри, у меня как звездочка!

Катя. А у меня еще звездее!

- Вставай, уже утро!

- Я буду ждать, когда станет утрее.

- За это нельзя браться, а за это еще нельзей, да?

Благодаря многократным и единообразным воздействиям речи, которую ребенок с утра до вечера слышит от всех окружающих, в уме у него создаются соответствующие грамматические обобщения; сам того не замечая, он умело и тонко применяет их к каждому данному случаю.

Возьмем хотя бы только что приведенное слово "пивнул". Конечно, ребенок не выдумал этого слова: суффикс ну, означающий мгновенность, однократность, законченность действия, подсказан ребенку взрослыми, от которых он, несомненно, слыхал "чихнул", "хлебнул", "глотнул", "повернул", "заглянул" и т.д. Да и самое слово "пивнул" существует в наших диалектах. Но ребенок его никогда не слыхал, и то обстоятельство, что он в совершенстве постиг сложную экспрессию суффикса ну и так удачно применил свое обобщение к одному из тех слов, которым в обычной "взрослой" речи этот суффикс не свойствен, говорит о самостоятельной конструктивной работе ребенка.

- У меня развязнулся шнурок.

- У мамы коса расплетнулась!

Особенно выразительно звучит у детей суффикс ну в тех глаголах, в которые он не допускается взрослыми. Это видно из такого, например, диалога:

Кира. Мама, Лена кривляется!

Лена. Неправда!

Кира. А кто сейчас кривнулся?

Или вспомним такие слова, как "ихинная", "кавонина", "ктойтина", "сумасошлатая" и т.д.

Хотя они построены по готовым моделям, но самый выбор именно той модели, которая наиболее пригодна для каждого данного случая, никоим образом нельзя свести к механическому подражанию.

VI. АНАЛИЗ ЯЗЫКОВОГО НАСЛЕДИЯ ВЗРОСЛЫХ

КРИТИК И БУНТАРЬ

К сожалению, у нас все еще не перевелись теоретики, которые продолжают твердить, будто ребенок, как автомат, без раздумья, послушно копирует нашу "взрослую" речь, не внося в нее никакого анализа.

Эта неправда декларируется даже в научных статьях - именно декларируется, потому что доказать ее никак невозможно. Стоит только внимательнее приглядеться к языковому развитию детей, чтобы стало ясно, что подражание у них сочетается с самым пытливым исследованием того материала, который предлагают им взрослые:

- Кочегарка - жена кочегара?

- Судак - это которого судят?

- Начальная школа - это где начальники учатся?

- Раз они пожарные, они должны делать пожар, а тушить пожар должны тушенники!

Какой ребенок уже на четвертом году не приставал к своей матери с такими вопросами, в которых заключается самая строгая и даже придирчивая критика "взрослых" речений:

- Почему сверчок? Он сверкает?

- Почему ручей? Надо бы журчей. Ведь он не ручит, а журчит.

- Почему ты говоришь: тополь? Ведь он же не топает.

- Почему ты говоришь: ногти! Ногти у нас на ногах. А которые на руках - это рукти.

- Почему ты говоришь: рыба клюет? Никакого клюва у ней нет.

- Почему разливательная ложка? Надо бы наливательная.

- Почему перочинный нож? Надо бы оточительный. Никакие перья я им не чиню.

Нет ребенка, который в известный период своего духовного роста не задавал бы подобных вопросов. Названный период его жизни характеризуется самым пристальным вглядыванием в конструкцию каждого слова.

Я, например, знаю очень многих ребят, отвергающих слово "художник", так как они уверены, что, если слово начинается наречием "худо" - значит, это слово ругательное. О.И.Капица рассказывает о пятилетнем мальчике, который говорил про художника, сделавшего иллюстрацию в книжке:

- Он совсем не художник: он очень хорошо нарисовал.

Смастерив какую-то картинку, этот же мальчик воскликнул:

- Посмотрите, какой я хорошник.

Когда же картинка особенно удается ему, он говорит:

- А теперь я прекрасник![25]

О чем бы мы ни говорили с ребенком, мы не должны забывать, что он, жадно впитывая в себя наши слова, требует, чтобы в них была безупречная логика, и не прощает нам ни малейших ее нарушений.

Это очень наглядно показывает такой, например, эпизод.

Мать рассердилась и сказала трехлетнему Ване:

- Ты мне всю душу вымотал!

Вечером пришла соседка. Мать, разговаривая с нею, пожаловалась:

- У меня душа болит.

Ваня, игравший в углу, рассудительно поправил ее:

- Ты сама сказала, что я у тебя всю душу вымотал. Значит, у тебя души нету и болеть нечему.