От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

На что можно было жаловаться? На затягивание судебного процесса, на замеченное за чиновником мошенничество или мздоимство, вообще на любое нарушение общественного порядка. И даже по политическим вопросам разрешалось высказывать критические мнения, предлагать идеи. Не разрешалось подавать грамоты для решения своих или чьих-либо личных проблем — речь могла идти только о “общеполезном деле”. Писать следовало лаконично и по делу. Само слово мэясу в языке XVIII века означало специальный стиль жалоб и прошений в инстанции. Непременно нужно было подписываться, указывая полное имя и домашний адрес. Анонимки к рассмотрению не принимались. Писать могли все: горожане, крестьяне, безработные самураи. Как это нужно делать, разъяснял большой информационный щит рядом с мостом Нихонбаси. Для эпохи, когда за любое обращение через голову вышестоящего строго наказывали, идея необычная. Японские историки приписывают ее стремлению восьмого сёгуна иметь прямой канал обратной связи с подданными, отличный от информации, поставляемой ему через официальные каналы.

Подача петиции могла иметь для авторов следующие последствия:

• власти принимали предложение к рассмотрению;

• предложение или жалоба отвергались, и бумага с согласия автора сжигалась;

• послание признавалось неправомерным или, хуже того, оскорбительным, и тогда автора наказывали. Обычно его вызывали в Городской магистрат и публично отчитывали: по долгу службы, но с чувством. Кодекс предусматривал такой вид наказания.

Жалобы и предложения могли подавать не только жители столицы. Если возникала необходимость вызвать автора издалека для обсуждения идеи или для наказания, его вызывали в Эдо. На этот случай был предусмотрен механизм передачи ему денег на дорожные расходы через наместника бакуфу или удельного князя. В положении о мэясубако особо подчеркивалось запрещение чиновникам уничтожать грамоты без сообщения об этом авторам. Если вызванный в столицу автор не являлся, его письмо хранили несколько месяцев, а потом отправляли по обратному адресу.

Благодаря книге жалоб и предложений появился первый в Японии проект социального обеспечения — бесплатная городская больница для бедноты. В начале XVIII века в Эдо практиковал врач Огава Сёсэн (1672–1760). Он специализировался на бедняках и помогал им по мере сил — лечил за символическое вознаграждение, а то и вовсе бесплатно. Но один в поле не воин, и постепенно лекарь утвердился в мысли, что городской бедноте необходима бесплатная больница. В 1721 году он подал в установленном порядке бумагу через мэясубако и стал ждать. Сёгун Ёсимунэ поддержал идею и назначил руководителем проекта энергичного и толкового главу Городского магистрата Оока (Этидзэн) Тадасукэ (1677–1752). Решили, что больница будет принимать только одиноких бедняков, за которыми некому присматривать. Больница Коисикава ёдзёсё открылась в 1722 году. Семь лекарей из штата замка Эдо по очереди пользовали больных. Им помогали 22 санитара и сиделки. Для экономии средств младший персонал также набирали из числа одиноких пожилых горожан, которым не на кого было опереться. Из казны на проект выделили сначала 700 рё в год, а затем 840рё. Главным врачом назначили, конечно, автора идеи, — Огава Сёсэна.

В стационаре больных ставили на полное довольствие и выдавали, помимо прочего, пачку бумажных носовых платков и защитную сетку от комаров на лето. Обследование, лечение и даже питание были бесплатными. Усилиями главного врача условия в стационаре постепенно улучшались, а число пациентов увеличилось с первоначальных 40 до 160. Сначала в больнице было только терапевтическое отделение, но вскоре к нему добавились хирургическое, глазное и женское.

Правда, пациентов сначала было немного: горожане не решались поверить в беспричинную благодать и боялись идти в больницу. Ходили слухи, что в ней не лечат, а испытывают на больных неизвестные лекарства, получаемые на государственных плантациях. Да и процедура записи в стационар была не из простых. Чтобы попасть на лечение, нужно было представить ходатайство от непосредственного начальника — домоправителя или старшего десятидворки, заверенное квартальным старостой, о том, что ты действительно болен и не имеешь родственников. Пока соберешь бумаги, можно было уже и не лечиться.

Однако первые отзывы больных помогли преодолеть предубеждение, а организаторы проявили подлинно японское умение идти вперед и не сдаваться. Обратились к квартальным старостам и другим городским авторитетам, организовали для них экскурсии в больницу и убедили, что все в ней без обмана. По настоянию главного врача магистрат упростил процедуру обращения. Теперь с заявлением можно было идти прямо в больницу без предварительных согласований. Максимальный срок лечения был определен в невероятные по сегодняшним меркам 20 месяцев (позднее его сократили до 12 месяцев).