От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

По имеющимся скупым сведениям, настоящий Гоэмон в 16 лет сбежал из дома, убив троих человек и прихватив кое-что из ценностей. Спустя двадцать лет он попытался убить самого Тоётоми Хидэёси (1537–1598) прямо в его замке Фусими, который тщательно охранялся. Однако был схвачен, подвергнут пыткам и со средневековой изобретательностью казнен: его сварили в кипящем масле. Правда, специально для него ничего не придумывали: этот вид казни тогда существовал. Его смерть — едва ли не единственный достоверный эпизод всей его жизни, да и тот известен благодаря дневникам европейских миссионеров. После того как обстоятельства смерти “японского Робин Гуда” стали широко известны, в японском языке появилось выражение “ванна Гоэмона” (гоэмонбуро).

В 1754 году уголовный кодекс снова отредактировали в сторону смягчения. Но и того, что осталось, по европейским меркам вполне хватало. Воришек после первой поимки били бамбуковыми палками, после второй — клеймили татуировкой, а за третье воровство казнили. Татуировали только простолюдинов: каждому наказанию соответствовал определенный контур из полосок и (или) крестов, и вариантов было очень много. Сёгунат настаивал на том, что всякое нарушение общественного порядка, тем более преступление, есть камень в огород действующей власти, подрывающий ее влияние и авторитет. А свой авторитет воинское сословие берегло.

Наибольший ущерб этому авторитету нанес, пожалуй, Нэдзуми Кодзо (настоящее имя Дзирокити, 1797–1832), хотя он, в отличие от Гоэмона, никогда никого не убивал. В 10-летнем возрасте Дзирокити отдали на обучение в дом ремесленника, где он пробыл шесть лет. Затем он вернулся в семью и начал работать, изготовляя строительный инструмент. Однако скоро увлекся азартными играми и бросил скучное ремесло. Душа его требовала риска и приключений, и Кодзо нанялся тушить пожары. Так он научился преодолевать преграды, взбираться на крыши и проникать в дома, а заодно познакомился с внутренней планировкой зданий и укладом горожан. Эти знания в сочетании с мастерством инструментальщика и азартной натурой определили его судьбу: Нэдзуми Кодзо стал незаурядным вором-домушником.

Впервые его задержали 3 августа 1825 года, только на тридцать третьем по счету “деле”. Он прикинулся новичком, которого бес попутал. Кодзо клеймили и выслали из столицы. Он сделал для себя выводы и изменил стиль жизни. Отныне официально он — профессиональный игрок. Опасаясь доносов, часто менял жен, любовниц и адреса. И “работал” только в усадьбах самурайской знати. Логика простая: у бедняков особенно не поживишься, а состоятельные купцы сметливы и внимательны и ревностно охраняют свое имущество. Столичные же резиденции удельных князей и усадьбы хатамото не только богаты, но и просторны. В подражание замку Эдо женская половина в них отделена от мужской, и если ориентироваться на женские покои, то дело может выгореть. Действовал Нэдзуми Кодзо дерзко и с выдумкой. В столичную резиденцию хозяина княжества Хидзэн (префектура Сага) Мацудайра Сэйдзан наведался дважды. Во время второго визита оставил в доме записку: “Привет от Нэдзуми Кодзо”.

Его схватили 8 мая 1832 года в усадьбе князя Мацудайра Тадасигэ (княжество Обата), в самом центре столицы. И по чистой случайности — кашлянул не вовремя из-за хронической астмы. На допросах Кодзо признался в 150 кражах на общую сумму 12 тысяч рё. Сумма по тем временам астрономическая. Большинство потерпевших отказалось признать ущерб, чтобы не терять лица, и следствию пришлось полагаться на показания задержанного. В обвинительное заключение включили 122 эпизода и только четверть названной суммы, но и ее хватило бы на 300 смертных приговоров. А если исходить из числа краж, то на сорок казней сразу. Воинская элита сполна отплатила домушнику за унижение. Девятнадцатого августа 1832 года Кодзо провезли по городу, а затем отрубили голову и выставили ее на три дня на всеобщее обозрение. Тело казненного разрубили на части и втайне похоронили. Современники вспоминали, что во время провоза взглянуть на знаменитого преступника пришло множество очень непростых горожан, празднично одетых и красиво причесанных.

Как и в случае с Гоэмоном, молва и театр кабуки быстро превратили Нэдзуми Кодзо в благородного разбойника, раздававшего украденное бедным. Японские историки одно время вообще сомневались в реальности обоих фольклорных героев. Однако исторические разыскания подтвердили — Нэдзуми Кодзо действительно существовал, но краденое он проедал, пропивал и проигрывал в азартные игры. Жизнь оказалась прозаичнее фольклора. Но один благородный жест Кодзо все же сделал: незадолго до ареста передал любовницам и четырем официальным женам письма, в которых отказывался от них и объявлял себя одиноким. Тем самым он спас женщин от казни, которая грозила им как родственницам опасного преступника.