От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Магистрат решил поставить разветвленную сеть цирюлен на службу городу. С утра до вечера остригая, брея и укладывая, парикмахеры наблюдали водоворот городской жизни, пропуская через себя никогда не иссякающий поток столичных сплетен и новостей. Специфика профессии этому очень способствовала — глаза и руки у парикмахера постоянно в работе, а язык и уши совершенно не задействованы. Не использовать такой резерв в общественно полезном деле было бы ошибкой. По свидетельствам современников, многие столичные преступления, в том числе поджоги, были раскрыты с помощью этих неофициальных информаторов. Каждое утро они являлись с докладом в усадьбу квартального полицейского (досин).

Прическа взрослого горожанина

В современной Японии парикмахеров к осведомительству уже не привлекают, однако специфика их профессии не изменилась — они по-прежнему очень коммуникабельны. В 2010 году законодательное собрание города Тояма приняло решение использовать это качество на благо японского общества, несущего потери от депрессий и самоубийств. Правительство в 2010-х годах официально объявило борьбу с депрессией задачей государственной важности. В префектуре Тояма статистика самоубийств не выше средней по стране — 24 случая на 100 тысяч человек, но в последние годы этот показатель неуклонно растет. “Надо что-то делать”, — решили депутаты и пригласили работников 650 зарегистрированных в городе парикмахерских и косметических салонов принять участие в муниципальной программе. Для парикмахеров открыли специальные курсы, где дипломированные специалисты обучают их основам первой психологической помощи. Наблюдения показали, что именно в салонах и парикмахерских люди охотно рассказывают о своих проблемах. Всем участникам программы выдали брошюры, а их рабочие места отметили специальными знаками. Поговорив с клиентом по душам и убедившись, что тот готов внять совету, парикмахер деликатно рекомендует ему специалиста, который может помочь.

Цирюльники. Источник: НА

Пожары заметно влияли на столичный образ жизни. В густонаселенных кварталах с огнем боролись не так, как сегодня. Первое, что делали — это обрушивали дом с подветренной стороны, чтобы остановить огонь. Это, собственно, и был самый эффективный противопожарный прием. Однако строение непременно должно быть легким и не очень прочным. Поэтому при возведении домов, предназначенных под сдачу внаем, использовали 6о-миллиметровый брус (для опорных балок), а их стены буквально выплетали из расщепленного бамбука — прочного и вместе с тем легкого материала. В случае необходимости несколько мужчин с помощью багров могли развалить такое строение вполне оперативно. С учетом временного характера столичного жилья (от пожара до пожара) дешевизна бамбуковой постройки была совсем не лишней. Василий Головнин подтверждал: “Очень легко и удобно сломать японский дом, который весь состоит из нескольких небольших брусьев и тонких досок” [Головнин, 1816].

Пожары, случавшиеся чаще всего в холодное время года, приучили японских строителей невероятно быстро сооружать дома взамен сгоревших. Скорость их работы поражала иностранцев. Средний по эдоским меркам пожар, случившийся 29 ноября 1876 года, уничтожил 550 строений. Немецкий врач Эрвин фон Бельц (1849–1913), работавший тогда в столице, с изумлением записал в дневнике, что спустя всего 36 часов после пожара, когда пепелище еще не остыло, японцы соорудили несколько простеньких жилищ, в которых погорельцы могли хоть как-то укрыться от холода. По его словам, несколько сотен незатейливых домиков “выросло как по волшебству” [Оги, 1983].

Новостройка после пожара