От экономии ограниченной к всеобщей экономии

Однако письмо, в котором действуют эти стратагемы, не состоит в подчинении понятийных моментов тотальности какой-нибудь системы, в которой они под конец обрели бы смысл. Речь не идет о подчинении скольжений, различий дискурса и игры синтаксиса целостности какого-то предвосхищенного дискурса. Совсем напротив. Если для надлежащего чтения понятий всеобщей экономии игра различий совершенно необходима, если каждое понятие должно быть заново вписано в закон его собственного скольжения и соотнесено с суверенной операцией, мы, тем не менее, не должны превращать эти требования в подчиненный момент какой-то структуры. Именно между этими двумя рифами и надлежит провести чтение Батая. Оно не должно изолировать понятия, как если бы те были своим собственным контекстом, как если бы мы могли непосредственно услышать в их содержании, что хотят сказать такие слова, как "опыт", "внутренний", "мистический", "труд", "материальный", "суверенный" и т.д. Ошибка здесь состояла бы в том, что за непосредственность чтения принималась бы слепота к традиционной культуре, которая сама хотела бы выдать себя за естественную стихию дискурса. Но и наоборот, мы не должны подчинять внимание к контексту и различия в обозначении какой-то системе смысла, допускающей или обещающей абсолютное формальное господство. Это означало бы изгладить исступление бессмыслицы и отпасть в замкнутое пространство знания: означало бы опять же не читать Батая. (...) Суверенная операция подвешивает также и такое подчинение, которое выступает в форме непосредственности. Чтобы понять, что и в этом случае она, тем не менее, не включается в труд и в феноменологию, нам надлежит выйти из философского логоса и помыслить немыслимое. Как осуществить трансгрессию одновременно и опосредованного, и непосредственного? Как выйти за пределы "подчинения" смыслу (философского) логоса в его тотальности? Может быть - с помощью высшего письма: "Я пишу, чтобы аннулировать в себе самом игру подчиненных операций (это, в общем и целом, излишне)" (MM). Всего лишь может быть, и "это, в общем и целом, излишне", потому что письмо это не должно обнадеживать нас ни в чем, оно не дает нам никакой достоверности, никакого результата, никакой выгоды. Оно абсолютно авантюрно: это какой-то шанс, а не техника.

Трансгрессия нейтрального и смещение Aufhebung.

Оказывается ли письмо суверенности по ту сторону классических оппозиций белым или нейтральным? Мы могли бы так подумать, поскольку оно не может высказать ничего иначе, как в форме ни то, ни это. Не есть ли это одна из черт, сближающих мышление Батая с мышлением Бланшо? И не предлагает ли нам сам Батай некое нейтральное познание? "Это познание, которое можно было бы назвать освобожденным (но которое мне больше нравится называть нейтральным), есть использование некоей функции, оторванной (освобожденной) от рабства, из которого она проистекает... она соотносит известное с неизвестным" (см. выше). Но здесь мы должны внимательно обдумать тот факт, что нейтральным выступает не суверенная операция, но дискурсивное познание. Нейтральность имеет негативную сущность (ne-uter), она есть негативная сторона трансгрессии. Суверенность не является нейтральной, даже если в своем дискурсе она и нейтрализует все противоречия или оппозиции классической логики. Нейтрализация эта производится в рамках познания и синтаксиса письма, но она соотносится с неким суверенным и трансгрессивным утверждением. Суверенная операция не довольствуется нейтрализацией в дискурсе классических оппозиций; в высшей форме "опыта" она осуществляет трансгрессию законов и запретов, образующих систему с дискурсом и даже с работой нейтрализации. Спустя двадцать страниц после того, как он предложил "нейтральное познание", Батай пишет: "Я утверждаю возможность нейтрального познания? Моя

____________________

____________________

____________________

низшим - не что иное как аналогия различия между архаическим и классическим. И ни то, ни другое не должно пониматься классическим, или низшим, образом. Архаическое не есть то изначальное или аутентичное, которое определяется философским дискурсом. Высшее не противопоставляется низшему как большое малому, высокое низкому (...). суверенность встречает его во мне как поющая птица и нисколько не признательна мне за мой труд".