От Ельцина до Путина. Документальные хроники Приморского края

Что она стоит – человеческая жизнь? Все сойдутся во мнении – бесценна! Только одни будут подразумевать, что ценнее ее нет ничего, а другие – что ломаный грош дороже.

В тот август Ленинский районный суд Владивостока приговорил Александра Литвинова и Алексея Соколова соответственно к девяти с половиной и восьми годам лишения свободы – за убийство заслуженной учительницы России Нины Березкиной. Дали бы и больше, но не позволял закон: когда они убивали 69-летнюю женщину, не было им еще даже по восемнадцати лет.

Случилось это в конце ноября прошлого года. Ребятам хотелось выпить, но не было денег. И они подстерегли беззащитную жертву у дома №32 на улице Семеновской. Ударили ее по голове палкой, выломанной из скамьи. Тут же выпотрошили сумочку – и нашли четыреста рублей.

Пожилая женщина умерла сразу. Ее жизнь была бесценна – для государства, близких людей, множества учеников. И не имела ровно никакой цены – для двух юных нелюдей.

Теория относительности – бесчеловечна по отношению к человеку…

28 августа губернатор края поздравил начальника Владивостокского отделения дальневосточной железной дороги Валерия Тарабарова с присвоением ему почетного звания "Заслуженный работник транспорта РФ". Прикрепил значок к мундиру – и сказал:

– А ведь вполне достоин звания Героя России, поскольку был в числе главных противников акционирования железных дорог!

А на следующий день вручил двадцати пяти инвалидам войны ключи от автомобилей, закупленных для них администрацией края согласно федеральной программе.

– Искала она меня 57 лет, – расчувствовался Владимир Сахаров, на своем танке бравший рейхстаг в Берлине.

Те, кто жил во Владивостоке, получили обычные легковые автомобили. А жители районов – автомобили повышенной проходимости, с четырьмя ведущими колесами. Мелочь? Но разве не из таких вот мелочей складывается наша жизнь и – человеческое, а не казенное отношение к людям…

Дожди, тайфуны и три наводнения уничтожили тем летом большую часть урожая в крае. На городских рынках можно было встретить в основном крестьян из районов, меньше других пострадавших от стихии – Уссурийского, Михайловского, Октябрьского. Горожане жаловались – дорого! Крестьяне советовали им самим попробовать вырастить урожай да привезти его в город, когда цены на бензин и солярку растут на глазах. А те и в самом деле каждый день – на десять-двадцать копеек вверх.

И все разговоры заканчивались гневной отповедью правительству: что там, в Москве, враги своему народу сидят?

А в сентябре в Приморье пришел новый тайфун с красивым именем Папирун, что в переводе означает – Бог дождя. И снова в южной и центральной части края затопило пятнадцать городов и районов.

Складывалось впечатление, что и в небесной канцелярии заседали враждебные Приморью чиновники…

Тем временем "веерные" отключения электроэнергии в крае дошли до 16-18 часов в сутки. Но долги только увеличивались, энергетики и шахтеры были готовы забастовать в любой день. Казалось, никто и не задумывался о запасах угля и мазута на зиму.

Изменения появились с 3 сентября. Все реже стали отключать свет, Приморская ГРЭС почти достигла выработки плановых пятисот мегаватт, в Лучегорском угольном разрезе запустили третий роторный экскаватор и стали добывать по девятнадцать тысяч тонн угля в сутки. Понемногу начали заполняться и склады. И глава "Дальэнерго" Юрий Лихойда даже отменил свой запрет на информацию для журналистов. Он наконец разобрался в энергетическом хозяйстве и мог ответить на любой вопрос.

А вопрос, в сущности, был один: успеет ли край подготовиться к зиме? Слишком много времени было уже потеряно – из-за политических дрязг.

И только полпред президента в ДВФО Константин Пуликовский сохранял оптимизм, уверяя:

– В дальневосточном регионе предстоящей зимой не будет чрезвычайных ситуаций с энергоснабжением!

А во Владивостоке наконец построили первый на Дальнем Востоке крематорий. В городе давно уже не хватало земель для новых захоронений. Здесь же вместо могилы – ячейка размером сорок на сорок сантиметров в колумбарной стене. Этой осенью ожидалось и начало строительства колумбария.

Саму печь, по словам руководителя специализированной городской похоронной службы "Некрополь" Евгения Осокина, испробовали уже прошлой зимой. Тогда кремировали моряка, родственники которого жили в Санкт-Петербурге. Отправить им тело было невозможно, а прах с урной – без проблем. Да и стоила новая "услуга" вдвое дешевле обычных похорон.

И только православная церковь была против и – предупредила, что не будет отпевать человека, завещавшего себя кремировать, или кремированного родственниками.

– Православная церковь верит в воскрешение мертвых, причем как души, так и тела, – пояснял отец Иннокентий. – Если человек допускает сожжение – значит, он символически отказывается от веры во всеобщее воскресение!..