От этого не умирают

Бодо и Стефани стояли, прислонившись к перегородке. Фове с помощником расположились по обе стороны массажного стола, где я сидел, болтая ногами.

— Вы великолепно провели свой последний бой, — вздохнул комиссар. — Теперь одевайтесь.

Я подчинился.

Лоб Бодони прорезала глубокая морщина.

— Ты остаешься чемпионом Европы, Боб… — сказал он. — Непобежденным… В некотором смысле это даже хорошо: в кутузке сможешь писать мемуары для «Франс-Суар» и неплохо на них заработать…

Открылась дверь, и появилась Кати. Она вошла в комнату, такая миниатюрная, застенчивая… Она была похожа на ту маленькую учительницу, которая при свете лампы проверяла тетради, поджидая одного молодого боксера, приходившего к ней на уроки…

Поздоровавшись с Фове, Кати завязала мне галстук. Ее рука не дрожала.

— Я поеду вместе с вами, — сказала она комиссару.

— Ни к чему, мадам Тражо, мы вызовем вас, когда понадобится.

— Да, обязательно, я его соучастница.

Я не стал возражать. Раз уж нам суждено пройти весь путь до края нашей любви вместе, ей и мне, то возражать бесполезно.

Я был готов. Повернувшись к Фове, сказал:

— Ну, всё?

Бодони не шелохнулся, и Стефани тоже. А Монтескью все еще пытался что-то понять…

Я взялся за ручку двери, но Кати задержала меня.

— Прежде чем расстаться, Боб, я должна сказать тебе одну вещь.

— Да, родная?

У нее на лице появилось смущенное выражение, которое я так любил, однако голос был тверд, когда она прошептала:

— В конце концов, Боб, вполне может быть, что Бог существует!