От Фихте до Ницше

Субъективная воля внешне выражается в действии. Но свободная самоопределяющаяся воля имеет право считать своим собственным действием, за которое она может нести ответ, только такие акты, которые определенным образом относятся к ней. Поэтому мы можем сказать, что Гегель поднимает вопрос о том, за какие действия можно по праву спрашивать с человека. Или что такое, собственно говоря, человеческие поступки? Следует, правда, помнить, что Гегель размышляет об общих формальных характеристиках поступков и что на этом этапе его не интересует, в чем состоят конкретные моральные обязанности человека. В этом смысле человек может быть ответствен как за плохие, так и за хорошие поступки. Гегель, так сказать, перешагивает через моральное различение хорошего и плохого и выходит к тем характеристикам поступка, которые дают нам возможность говорить, что человек действовал морально или аморально.

Во-первых, любое изменение или модифицирование мира субъектом может быть названо его "действием" (Handlung). Но своим "поступком" (That) он имеет право признавать только такое действие, которое составляло цель (Vorsatz) его воли. Внешний мир есть сфера случайности, и я не могу считать себя ответственным за непредвиденные последствия моего поступка. Из этого, конечно, не следует, что я могу отказаться от всех его последствий. Ведь некоторые из них являются просто внешней формой, необходимо принимаемой моим поступком, и они должны считаться включенными в мою цель. Но идее самоопределяющейся свободной воли противоречило бы представление о моей ответственности за непредвиденные последствия или изменения в мире, являющиеся в определенном смысле моим действием, но очевидным образом не входящие в мою цель.

Итак, цель есть первый аспект моральности. Второй - это намерение (Absicht) или, точнее, намерение и благополучие или благосостояние (das Wohl). Кажется правильным сказать, что обычно мы используем слова "цель" и "намерение" как синонимы. Но Гегель различает их. Когда я подношу зажженную спичку к горючему веществу в камине, естественным и предвидимым следствием моего действия будет возникающий огонь. Моей целью было разжечь огонь. Но я не должен предпринимать это действие безотноситель

242

но к какому-то намерению, к примеру согреться или просушить комнату. И мое намерение соответствует моральной характеристике действия. Конечно, это не единственный относящийся к делу фактор. Гегель далек от того, чтобы сказать, что любой вид поступков оправдывается благим намерением. Но все-таки намерение составляет момент или соответствующий фактор моральности.

Гегель допускает, что намерения направлены на благополучие или благосостояние. И он настаивает, что моральный субъект имеет право искать собственного благополучия, удовлетворения своих потребностей как человека. Конечно, он не хочет сказать, что эгоизм является нормой морали. Но сейчас мы рассматриваем моральность отдельно от ее социального контекста и выражения. И когда Гегель говорит, что человек имеет право искать собственного благополучия, он имеет в виду, что удовлетворение человеческих потребностей не противоположно моральности, а принадлежит ей. Иными словами, он отстаивает точку зрения, заключенную в аристотелевском варианте греческой этики, и отвергает кантовское представление о том, что поступок утрачивает моральную ценность, если он совершается из склонности. С его точки зрения, совершенно ошибочно считать, что моральность состоит в постоянной борьбе со склонностями и естественными побуждениями.

Но хотя индивид имеет право искать собственного благополучия, моральность, разумеется, состоит не в поисках индивидуального блага индивидуальной волей. Однако эта идея должна быть сохранена и ее нельзя просто отрицать. Поэтому мы должны перейти к идее индивидуальной воли, отождествляющей себя с разумной и, стало быть, всеобщей волей и стремящейся к всеобщему благополучию. И единство индивидуальной воли с понятием воли в себе (т.е. с разумной волей как таковой) есть добро (das Gute), которое можно охарактеризовать как "реализацию свободы, абсолютной конечной цели мира" [1].

1 W, 7, S. 188; R, 129 [24: 172].

Разумная воля как таковая есть подлинная воля человека, его воля как разумного, свободного существа. И необходимость соответствия его индивидуальной воли, его воли как того или иного частного индивида разумной воле (можно сказать, его истинному Я) представляется в качестве долга или обязанности. Поэтому в той мере, в какой моральность абстрагируется от всех конкретных позитивных обязанностей, мы можем сказать, что долг должен выполняться ради долга. Человек должен приводить свою индивиду

243