От Фихте до Ницше

Здесь уместно высказать несколько соображений о Вильгельме Дильтее (1833-1911), занимавшем кафедры в Базеле, Киле, Бреслау и, наконец, в Берлине, где он сменил Лотце на должности профессора философии. Конечно, Дильтей не может быть в полном смысле слова назван неокантианцем, хотя он искренне восхищался Кантом. Он действительно пытался разработать критику исторического разума (Kritik der historischen Vernunft) и соответствующую теорию категорий. И в определенном аспекте эта деятельность может рассматриваться как распространение критической работы Канта на то, что немцы называют Geisteswissenschaften*. В то же время он настаивал, что категории исторического разума, т.е. разума, вовлеченного в познание и истолкование истории, не являются априорными категориями, которые впоследствии применяются к какому-то сырому материалу для конституирования истории. Они возникают из живого проникновения человеческого духа в свое собственное объективное проявление в истории. И в общем, особенно начиная с 1883 г., Дильтей проводил резкое различие между абстрактностью кантовской мысли и своим конкретным подходом. Но я думаю, тот факт, что в этой главе у нас уже был повод сослаться на различение естественных наук и Geisteswissenschaften, дает достаточное основание для того, чтобы упомянуть здесь о Дильтее.

То, что термин "науки о ментальном" не является точным переводом Geisteswissenschaften, легко заметить, если обратить внимание на примеры, приводимые Дильтеем. Вместе с естественными науками, говорит он, появилась группа других наук, которые вместе могут быть названы Geisteswissenschaften или Kulturwis-senschaften. Среди них "история, политическая экономия, науки о праве и государстве, религиоведение, изучение литературы и поэзии, искусства и музыки, философских мировоззрений и систем, наконец, психология" [1]. Термин же "науки о ментальном", как представляется, подразумевает только психологию. Однако в аналогичном списке примеров Дильтей даже не упоминает психологию [2]. Французам привычно говорить о "моральных науках". Но в английском языке этот термин означает прежде всего этику. Поэтому я предлагаю говорить о "науках о культуре". Конечно, обычно этот термин не включает в себя политическую экономию. Но достаточно сказать, что он используется для охвата того, что называется Дильтеем Kulturwissenschaften или Geisteswissenschaften.

1 Gesammelte Schriften, VII, S. 79. Это собрание работ Дильтея будет в дальнейшем помечаться GS.

2 GS, VII, S. 70.

415

Очевидно, что мы не можем различать науки о культуре, с одной стороны, и естественные науки - с другой, просто говоря, что первые занимаются человеком, а вторые нет. Ведь физиология - естественная наука, и тем не менее ее предметом является человек. То же самое можно сказать и об экспериментальной психологии. Не можем мы и просто сказать, что естественные науки имеют дело с физическим и чувственным, включая физические аспекты человека, тогда как науки о культуре занимаются психическим, внутренним, тем, что не попадает в чувственный мир. Ведь очевидно, что в исследовании искусства, к примеру, мы занимаемся скорее чувственными объектами, такими, как картины, чем психическими состояниями художника. Конечно, произведения искусства изучаются в качестве объективаций человеческого духа. Но они тем не менее чувственные объективации. Поэтому мы должны найти какой-нибудь другой способ различения двух классов наук.

Человек находится в живом ощущаемом единстве с природой, и изначальным опытом его физической среды оказываются личные переживания (Erlebnisse), а не объекты размышления, в которых человек отвлекается от самого себя. Но чтобы создать мир естествознания, человек должен абстрагироваться от того аспекта своих впечатлений от физической среды, в котором они являют собой его личные переживания; он должен, насколько может, убрать себя из картины [1] и разработать абстрактное представление о природе в терминах пространственных и временных отношений, отношений массы и движения. Природа должна стать для него главной реальностью, законосообразной физической системой, рассматривающейся, так сказать, ниоткуда.

1 В психологии человек рассматривает себя с безличной и внешней точки зрения как физический объект, как часть природы.

Но если мы обращаемся к миру истории и культуры, объективациям человеческого духа, ситуация оказывается иной. Речь идет о проникновении изнутри. И главное значение приобретают личные переживаемые индивидом отношения со своим социальным окружением. К примеру, я не могу понять общественную и политическую жизнь Древней Греции как объективацию человеческого духа, если я исключаю свои собственные переживания общественных отношений. Ведь они составляют основу моего понимания общественной жизни любой другой эпохи. Конечно, определенное един

416