От Геракла до Перикла. Древнегреческая история

В то же время, Афина оказывает решающее воздействие на Зевса, который самостоятельность проявляет только исключительных случаях. Несмотря на то, что в «Илиаде» Зевс вполне однозначно поддерживает троянцев, верх все-таки берут подопечные Афины – ахейцы. Это действует лукавая «критская» природа Афины – откуда поговорка, зашифрованная в логическую задачу: «все критяне – лжецы». Если бы это утверждение исходило от Афины, то парадокс избавлял бы ее от ответственности за ложь.

Гомер вряд ли сам осознавал, что в «Одиссее» Афина из богини превращается в довольно странное существо, которое сопровождает сюжет, а не создает его. Она оказывается неспособной быстро выполнить решение совета богов, которым открывается поэма, и вернуть Одиссея домой – после десятилетия мытарств. Вместо божественного повеления Афина отправляется не к Одиссею, сладко томящемуся по Итаке в объятьях Калипсо, а к Телемаху. Которого отправляет искать отца. По ее совету он едет в Пилос и Спарту, где так ничего и не узнает. Зато Одиссей, уже вернувшийся на Итаку, ожидает возвращения сына. Кроме того, Афина предлагает Телемаху рискованный шаг: потребовать в народном собрании удаления женихов из его дома. Что чуть не стоило Телемаху жизни. Наконец, Афина советует Телемаху на случай, если Пенелопа выберет кого-то из женихов, отправить ее к отцу Икарию. Все эти советы похожи на недружественную провокацию. Еще более нелепы другие советы Афины Телемаху: если выяснится, что Одиссей жив (а она знает, что он жив), то ждать на Итаке еще год. После чего выдать Пенелопу за одного из женихов, а других перебить. В итоге Телемах оказывается куда разумнее Афины, и исполняет лишь один ее опасный совет – выступает в крайне нелицеприятных выражениях против женихов.

Фактически мы видим увядание образа богини с хтоническими чертами, возрождение которых произошло несколько веков спустя. И это уже другая Афина, лишь атрибутами напоминающая свой древний микенский прообраз.

Гомер ищет и находит богочеловека – человека с элементами божественного и бога с элементами человеческого. Герои несовершенны, иначе они жили бы на Олимпе. Боги несовершенны, иначе им нечего было бы делать среди людей. Поэтому эпический стиль Гомера размягчен многомерностью ключевых божественных и героических образов. Они – не образец морали, а моральный урок. Что гораздо ближе к священному писанию, чем простой перечень заповедей о «можно» и «нельзя». Гомеровским героям слишком много «можно», отчего они страдают и погибают, представляя нравственный урок, а не пример для подражания.

Боги среди людей

У Гомера все творится по воле богов. Собственно, это и стало впоследствии официальной религиозностью, оспаривать которую было опасно для жизни. Но в действительности у Гомера в личном восприятии героев почти нет именных богов. Все это «боги вообще». И только когда Гомер представляет сцены божественных сфер, абстрактные «боги» приобретают имена и ответственность за те или иные действия. Фактически боги Гомера для людей – их собственная же психика.

Одиссея погружает в сон Афина, но он говорит о том, что это дело божества, которое он явно не знает по имени. То же самое происходит с Пенелопой. Афина помогает Одиссею, но Амфимедонт говорит, что это делает божество. Снова безымянное. Афина омолаживает Лаэрта, но Одиссей говорит об абстрактном «боге». Афина обеспечивает Телемаху попутный ветер, а тот неблагодарно рассматривает это как деяние некоего бога. Люди если и знают о богах, то очень редко имеют представление о том, что тот или иной бог замыслил или сделал. И когда раздраженный Менелай кричит проклятье Зевсу за то, что тот не дал ему победы над Парисом, это обращение к абстрактному «Зевсу» – к «богам вообще».

Боги скрывают свои намерения, но также и обманывают. В том числе и тех, кто читает или слушает Гомера. Волевые мотивы людей и непреодолимая воля богов зачастую смешиваются. Боги решают, что ахейцы и троянцы должны продолжить сражение, а сюжет «Илиады» выдвигает на передний план стрелу Пандара, которой он прерывает перемирие. Ахилл в споре с Агамемноном хватается за меч, но смиряет свой гнев. Делает это он по воле невидимой Афины, которая дергает его сзади за волосы. Патрокл не слушается Ахилла и вступает в битву, и это воля богов, которой он не мог противостоять, хотя решение по виду принимал сам. Ахилл проявляет сочувствие к Приаму, выдав тело Гектора для погребения. Но на самом деле это воля его божественной матери Фетиды, исполняющей повеление Зевса. Да и сам Приам направляется к Ахиллу не потому что так хочет, а потому что по воле Зевса этот поступок ему навязывает Ирида. Гермес провожает его, поскольку собственных старческих сил Приаму не хватает.