От голубого к черному

На улице снова шел дождь. Я хотел было купить цветов, но довольствовался бутылкой кьянти. Задним числом я сообразил, что вино может напомнить ему о крови. Машины в недавно пешеходизированном центре города проезжали через Сноу-Хилл, еле переползая от светофора к светофору, точно притворяясь, что совсем не двигаются. В конце высокие здания Слейд-роуд заслоняли весь вид.

Карл прибавил в весе, хотя он все еще был худощавым. Мы обнялись в коридоре. Его поцелуй был необычно нежен, по крайней мере он вернулся к «Мальборо». Мы сидели в его гостиной и пили кофе. Он не включил стереосистему, что было странно: Карл ненавидел тишину в квартире. Во время разговора я заметил, что его голос и жесты спокойны, но глаза нервно подергиваются от каждой моей реплики. Будто кто-то сказал ему, что не следует выказывать возбуждение. Я дал ему копию статьи «Странный любовный «Треугольник», которую он не видел, рассказал ему о работе с «Замороженным джином».

— Ты написал какие-нибудь песни? — спросил я.

— Так, кое-что. Но они еще не готовы. Я не знаю, как они должны звучать. Покажу тебе в следующий раз.

Его тревожный взгляд скользнул по моему лицу.

— Я жду, когда мы снова начнем работать с тобой и Йеном. Но мне нужно кое-что изменить в своей жизни.

Повисла неловкая тишина.

— Я сожалею о случившемся, — сказал он. — Это был единственный способ снова обрести контроль. Но теперь все закончилось.

— С тобой действительно все в порядке?

Он с улыбкой пожал плечами.

— Что ты собираешься менять?

Карл подошел к стерео и покрутил настройки, но не стал включать.

— Мы не можем больше рекламировать «Треугольник», точно марку сигарет, — сказал он. — Это интервью, что ты мне показал, разве ты не видишь, что мы в ловушке? Все это ни имеет никакого смысла. Даже группа. Нужно создавать музыку, которая заставит людей почувствовать. Заставит людей понять. А не пытаться разработать какое-то фирменное звучание. Речь не о местах в хит-параде, карьере или трендах. Это, блядь, не развлечение. Ты со мной?

— Я всегда с тобой.

— Не всегда. Это не твоя вина, Дэвид.

— Ты о чем?

Он не ответил. Дождь залил стекло, превращая вид за окном в зернистую пленку фильмов шестидесятых. Карл подошел к шкафу, вынул почти пустую бутылку скотча и налил в два маленьких стакана. Мы выпили.

— Не грузись, — сказал я.

Дождь выбивал на стекле нервную, скрипучую барабанную дробь. Как партия Йена в «Стоячей и текучей воде». Выпивка вернула немного краски на угловатое лицо Карла. Он стал у меня за спиной и провел пальцами по моим волосам. Я посмотрел на него.

— Пошли в постель, — сказал он с полуулыбкой.

В спальне было холодно, мы забрались под одеяло и обнялись в сумраке закрытых штор, исследуя друг друга осторожными пальцами. Поцелуи Карла по-прежнему были нежными и пассивными. Наши глотки издавали звуки в контрапункте, постепенно соединяясь в общей бессловесной коде. Мы начали дрочить друг друга, Карл был сверху Прошло много времени. Я поцелуями стирал пот с его скул, его глаза были закрыты. Затем он встал, вытерся полотенцем и начал одеваться.

— Карл? В чем дело?

Он не смотрел на меня. Я прошел мимо него в ванную. Когда я вышел, он сидел в гостиной, там же, где и полчаса назад. Музыка по-прежнему не звучала. Он закурил сигарету и уставился в окно. На улице выглянуло солнце, от этого казалось, что в комнате стало еще темнее.

— Тереза пошла в школу, — сказал он. — Она красивая. Немножко застенчивая, как и я, когда был ребенком. Я уже не помню, каково это, в пять лет. Совсем ничего. Тереза меня практически не знает. Я не хотел быть отцом, так я им и не был. — Он помолчал. — Создал свою собственную семью. Ты и Йен, Дайан. Я использовал музыку как некое таинство. Возврата нет. Но иногда… Чтобы двигаться, тебе нужно бежать.

Он затушил сигарету и взял еще одну, но не прикурил ее. Окно за его головой было залито холодным огнем. Я вспомнил, что сегодня переводят часы.

— Может, пройдемся? — сказал он.

Мы свернули со Слейд-роуд к центру Эрдингтона, куда направлялась большая часть машин.

— Элейн хочет, чтобы я остался с ней на время, — сказал он. — Она рассталась со своим парнем несколько месяцев назад. Это не надолго. Я имею в виду, она и я. Но она единственный человек, который действительно меня понимает. Она заботилась обо мне, когда со мной это приключилось тогда, семь лет назад.

— Я не знал.

Наши голоса тонули в гуле машин, точно призраки в моей голове. Я видел, что рот Карла движется.

— Прости, я не слышу тебя.

— Слишком много выступлений, Дэвид. Я сказал, мне жаль. Ты понимаешь?

— А что же будет с «Треугольником»?

Карл свернул налево, на Розари-роуд, направляясь к озерам. Несколько ребятишек из начальной школы гоняли на дороге драный футбольный мяч, мяч пролетел возле моего лица и глухо ударился об стену. Розовое солнце сверкало над крышами, точно луна, отраженная в воде.

— Как я и сказал. Нам не нужно ездить в туры и все это дерьмо. Мы можем продолжать записывать диски. У меня есть планы.

— У тебя всегда было до хрена планов, — сказал я.