От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего»: черновики, рукописи, варианты

Поначалу АБС, вероятно, кроме общей концепции повести придумали значимые для них высказывания, реплики, споры и обсуждения, а затем уже вкладывали их в уста того или иного персонажа или переносили этого персонажа в другую обстановку, чтобы он произносил их другим собеседникам. Это можно увидеть в сохранившихся отрывках как минимум двух ранних черновиков.

Первый вариант. С. 29–38:

<…> энергетика — вот что самое странное. Тора внимательно посмотрел на меня своими ореховыми главами.

— Не выспался?

— Да нет, ничего, я там подремал немножко на солнышке…

— Хорошо, — произнес Тора и побарабанил пальцами по столу. — Давай-ка пока отвлечемся от технологии, это не наше с тобой дело. Согласен?

Я уже довольно давно перестал понимать, что теперь наше дело, а что не наше. Это меня уже больше даже не раздражало. Я привык. Иногда мне даже казалось, что и сам Тора не очень хорошо представляет себе, где кончается наше дело и начинается не наше. Поэтому я с легким сердцем и чистой совестью сказал, что ему, Торе, виднее.

— Да, мне виднее, — сказал он легко. — А поэтому скажи мне, пожалуйста, Тойво, дружище: что тебе показалось самым странным, если отвлечься от технологии?

— Дисперсия реакции, — сейчас же сказал я то, что сформулировал для себя еще там, в Малой Пеше.

Губы Торо вытянулись дудкой, и я понял, что он сейчас съязвит, и поспешно добавил:

— Я имею в виду, что это только на первый взгляд была повальная паника. Так это выглядело только потому, что паникеры нашумели больше всех. Задали тон. А на самом деле, смотрите. — Я стал загибать пальцы. — Ну, Панкратов — Следопыт, человек бывалый, с ним все ясно. Бабушка Альбина. Конечно, в этом возрасте люди непугливы…

— Ну-ну-ну, — сказал Тора. — Знаток.

— Ладно. Тем более. Она бывшая балерина, всю жизнь прожила на Земле. Более того. В больших городах, как правило. В условиях максимального комфорта. Тщательно оберегаемая от всех переживаний грубого порядка…

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Тора. — Убедил… Почти! — сейчас же добавил он, подняв палец.

— Теперь мальчик. Кир. Одиннадцать лет. Тут дело даже не в том. — Я стал загибать пальцы: — Панкратов, Альбина, мальчик Кир… в конце концов, и художница — хоть и напугалась вначале, но все же вернулась…

— Согласен, — сказал Тора. — Кстати, я не помню, там были еще дети?

— Были. У Григорянов двое детей — девяти и двенадцати лет. Эти напугались смертельно.

— Мальчики?

— Мальчик и девочка.

— Итак, дисперсия реакций, — произнес Тора с лицом, как мне показалось, нарочито каменным. — Бесспорно. Действительно, это бросается в глаза. А еще?

— А еще — сам характер паники, — сказал я. — И должен признаться, это не мне первому пришло в голову. Все-таки паника панике рознь. Эта паника, судя по результатам… То есть, судя по тому, что мне рассказали, это было, как если бы дьявол объявился в средневековой деревне. Полная потеря самоконтроля, причем устойчивая потеря. Ведь по крайней мере семеро бежали не только из Малой Пеши, они бежали с Земли!..

— Достаточно, — сказал он. — Понял. Это ты хорошо сказал: дьявол в средневековой деревне. Очень точное сравнение. Еще?

Я помотал головой.

— Больше ничего. Если там и было еще что-то замечательное, я не углядел.

Он кивнул и принялся молчать. Каждый раз после моего рапорта он довольно долго молчит: переваривает полученную информацию, сопоставляет ее с тем, что я упустил, и с тем, что мне не может быть известно, выстраивает свою версию события, и я не знаю, что еще происходит там, за этой гладкой смуглой маской с приятно приподнятыми уголками губ, весело и приветливо прищуренными глазами и широким лбом под коротким каштановым ежиком без единого седого волоса. В такие минуты он всегда напоминает мне какого-то древнего божка, лукавого и хулиганистого. От человека с таким выражением лица можно ожидать чего угодно. Например: он сейчас хохотнет, хлопнет в ладоши и воскликнет: „Слушай, они там придумали новый сорт пива! Пошли попробуем, а?“ Или: он станет вдруг мрачным до черноты и процедит с отвращением: „Ни к черту, безобразно, давай начинать все с начала!“ Но на самом деле, конечно, если я хоть что-нибудь в нем понимаю, если хоть чего-нибудь стоит опыт нашей с ним работы, он должен сейчас сказать: „Ну, и как ты все это объясняешь?“