ОТ ГРОЗЫ К БУРЕ

– То есть как кому, - возмутился он. - Церкви.

– О том в грамоте ничего не сказано, - нахально заявил князь. - Подлежат суду церковному те, кто не словом, а делом что-либо против церкви сотворил. Хотя и это, как я полагаю, не церковь судить должна, а тот, против которого само деяние направлено.

– И кто же это, по-твоему, княже?

– Бог, - коротко ответил Константин.

– Но нашими руками, - внес поправку Симон.

– Только не вашими, - усмехнулся князь. - В писании как сказано: «Не судите, да не судимы будете».

Это ведь ко всем христианам относится, но к вам - в первую очередь. Почто ж вы заветы господа нашего не выполняете?

– По-твоему выходит, что и вовсе все суды отменить надо или язычников поганых в судьи поставить, - отрезал епископ, со злорадством наблюдая, как его собе седник вытирает платком испарину, выступившую у него на лице.

«Дожму, - подумал он уверенно. - С кем решил в богословии тягаться. Нет уж, княже, шалишь».

– Мы - власть светская. Нас не на небесах в князья саживали. Да и сами мы на земле живем. Приходится от заповедей отступать. И судим, и убиваем иногда. Что делать, грешны, - сокрушенно развел Константин руками. - С вас же иной спрос. Вы прямые служители Христа. Вам и от буковки малой отступать не положено, а уж от слов, где яснее ясного заповедано, тем паче негоже.

– Надо ли это понимать так, что ты, князь, и впредь еретикам, волхвам и прочим язычникам будешь заступу свою давать? - спросил со всей откровенностью епископ.

Так спросил, что положительного ответа дать нельзя было. Значит, князь сейчас согласится с ним. Вот тебе ниточка и потянется. Один раз отшатнулся, отступил, тут его лишь додавить останется. Главное - навалившись, передыху ему не дать. Но князь хитер оказался. Ответил совсем не так, как ожидал Симон.

– Я обязан по долгу своему княжескому всем справедливый суд дать. Всем, владыка, без исключения. Потому вначале мои люди твердо знать должны, что передними злобный еретик, кой не только умышляет пакость какую-нибудь учинить, но уже и сотворил ее. За умысел, делом не подкрепленный, карать негоже, зато волхву, который зло сотворил, не может быть никакой заступы.

«Ой лукав ты, князь, - подумал епископ с невольным уважением. - Ну, погоди. Я ж тебя все едино в бараний рог согну».

– Волхв уже тогда зло творит, когда кровь людскую своим идолищам поганым в жертву приносит, - произнес Симон веско.

– Ты зрил где такое? Тогда скажи, - предложил Константин. - Нынче же мои люди его в железа закуют. Прямо сейчас их отправлю имать злодея.

– Ну а если он просто своим богам молится, то разве не подлежит суду за это?

– Так ведь бог един, - простодушно произнес князь. - Раз волхв богу молится, значит, какому - да нашему же, христианскому. Пусть он даже сам того не знает, но ведь нам-то с тобой, владыка, это хорошо ведомо, верно?

– Должен ли я так тебя понимать, что ты от деяний своих не отступишься ныне и повелений своих не отменишь? - решил одним ударом поставить все точки над «i» епископ.

– Правильно понимаешь, - кивнул князь. - Вначале я или мои люди решат, еретик ли он, а уж потом… - Он, не договорив, снова вытер платком мокрый лоб и, указывая на печь, которая выходила своей задней стороной в его небольшую светелку, пожаловался: - Душновато здесь, владыка, и жарко очень.

«По сравнению с огнем адским, кой тебя ждет, здесь холодно совсем», -чуть не сорвалось с языка епископа, но он сдержался, напомнил только:

– Проклят будет пращуром твоим князем Володимером в сей век и в будущий всяк, кто обидит суд церковный или отнимет что у него. Это тебе тоже ведомо?

– Ведомо, - вздохнул сокрушенно Константин. - Только при чем тут я? Суд церковный я ничем не обижал.

– Ты еретиков отнял у нас. Значит, постигнет тебя проклятье пращура. Болезнь же твоя - начало проклятия оного. Остановись, княже, пока не поздно!