От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД – КГБ

Но у этой поездки неожиданно появилась и иная сторона. Так, несмотря на то, что в здание ООН пропускной режим был очень строгим, на следующий день, после поездки в Гарлем и публикаций в печати, полицейские на входе пропускали меня уже без предъявления пропуска, приветствуя под козырек.

12 октября состоялось самое бурное заседание Генеральной Ассамблеи ООН, когда обсуждался вопрос, внесенный советской делегацией, о ликвидации колониальной системы.

Первым выступил Н. С. Хрущев с разоблачением колониального режима. Он предложил, что ввиду важности этого вопроса обсудить его следует на пленарном заседании сессии, так как некоторые делегации, противники деколонизации, предлагали передать этот вопрос в комитет Ассамблеи, чем существенно понизить его значимость.

После выступления нескольких ораторов выступил филиппинец и в своей речи начал поливать Советский Союз грязью, говоря, что советское государство представляет из себя не иначе, как «концлагерь».

Слушая синхронный перевод, Хрущев взорвался, так как не мог выдержать этот пасквиль. После смерти Сталина, расстрела Берии, наступила, по емкому выражению Ильи Эренбурга «оттепель», и тысячи невиновных, живых и мертвых, были реабилитированы и выпущены из лагерей и тюрем. Заслуга Хрущева в этом была неоспорима.

Сидя сзади, я видел, как Хрущев, посоветовавшись с Громыко, решил попросить у председательствующего Болдуэна дать ему слово в порядке ведения, что было предусмотрено процедурой.

Никита Сергеевич поднял руку, но Болдуэн то ли впрямь не видел, то ли сделал вид, что не видит поднятой руки. Хрущев встал и снова поднял руку. Казалось, что председательствующий просто игнорирует его.

Филиппинец продолжал клеветать с трибуны. Тогда Хрущев снял с ноги легкий полуботинок и начал размеренно, словно маятник метронома, стучать по столу. Это и был тот миг, вошедший в мировую историю, как знаменитый хрущевский «башмак». Ничего подобного зал заседаний ООН еще не видел. Сенсация родилась прямо на глазах.

Только после этого Болдуэн предоставил слово главе советской делегации. Никита Сергеевич, подойдя к трибуне, перед носом филиппинца сделал взмах рукой — отойди.

Взбудораженный Хрущев начал свою речь неплохо. «Во-первых, сказал он, — я протестую против поведения председателя сессии, против его неравноправного отношения к выступающим ораторам. Председатель сессии злоупотребляет своим правом, защищая интересы империалистов. Почему он не остановил филиппинца, когда этот империалистический «холуй» поносил Советский Союз и страны социалистического лагеря?»

В этот момент синхронный перевод сбился, так как переводчики судорожно искали аналоги русскому слову «холуй». А Хрущев уже продолжал далее:

— Мы здесь собрались не для того, чтобы наводить ложь и клевету друг на друга, а по-дружески обсудить вопросы разоружения и ликвидации колониализма. Вот я сижу в зале и вижу испанцев. Как только какой-нибудь колонизатор поддерживает политику колониализма, они аплодируют. Почему? Потому, что это — колонизаторы, где палач испанского народа Франко является колонизатором и угнетает порабощенный народ. Есть поговорка: «Ворон ворону глаз не выклюет», и колонизатор колонизатора поддерживает. Но нам надо взять заступ, вырыть глубокую могилу, поглубже закопать колониализм и забить осиновый кол, чтобы это зло никогда не возродилось.

И в подтверждение своих слов Хрущев со всей силы врезал кулаком по пюпитру. Говоря откровенно здесь, конечно, Хрущев отошел далеко от дипломатического языка. Да и при чем тут испанцы? Все просто. Однажды в разговоре с Долорес Ибаррури Хрущев пообещал ей, что при случае заклеймит позором режим Франко в Испании. Вот он и выполнил свое обещание. Но после этой гневной тирады испанская делегация вдруг вскочила и, грозя кулаками в адрес оратора, оскорбившего Франко, стала угрожать обидчику.

Неожиданно меня пронзила мысль: «Испанцы народ горячий, вдруг они вооружены холодным оружием?» А Хрущеву еще предстояло пройти мимо их делегации, чтобы занять свое место. Я немедленно вскочил и чуть ли не бегом подошел сбоку к трибуне, сел и стал ждать, пока Никита Сергеевич закончит говорить.

Сойдя с трибуны, Хрущев пошел на свое место. Я прикрывал его от испанцев и, как мне кажется, не зря. Только мы приблизились к франкистам, горячие южане вновь вскочили, а глава испанской делегации Фабиан, не имея возможности дотянуться до Хрущева, набросился на меня. К счастью, без потерь мы заняли свои места.

Через несколько минут я увидел в нише начальника охраны ООН Бегли, делающего мне знак. Я подошел к нему. Рядом стоял богатырского телосложения негр. Показывая на негра, Бегли сказал, что это представитель охраны, он выставляется для охраны господина Хрущева. Зная экспансивный характер испанцев, от них можно ожидать любых поступков. Поэтому, пока господин Хрущев находится в здании ООН, охранник будет обеспечивать его безопасность. Я поблагодарил Бегли и пожал руку негру. Сам Бегли вошел в зал и сел на свободное место среди испанской делегации.