От и До. Свидетельства бывших атеистов

То есть, поставлено все на то, что надо отработать какой-то стаж. Если бы раньше, я думаю, на Руси сказали, что на тебе висит обет пострига, тебя бы постригли бы ради страха перед этим обетом, перед Богом. Ну, как бы, помочь человеку. Человек в тяжелом состоянии, он дал обет. А как-то получилось, что это не очень серьезно выглядело для них.

И вот, когда она уходит, я говорю:

– Знаете, я ничего не хочу просить у вас. Я слишком мало в вашем монастыре пробыла. И, если я у вас тут умру, я не хочу затрат на похороны. На свои гроб, могилу. Для вас это будет затратно. Я слишком мало потрудилась в вашем монастыре. Я, наверное, поеду к себе умирать. Я поеду в Сергиев Посад, и преподобный Сергий мне поможет.

В общем, на следующий день я кое-как собрала вещи. Меня провожали сестры с монастыря до вокзала. Игуменья только говорила: «вот что она уезжает? Уезжает, не поехала к епископу!» Ну как я могла после таких разговоров поехать к епископу? Когда мне говорят: «что выпрошено, то выброшено».

Я уезжаю с Кириллом. Приезжаю сюда (в Сергиев Посад), раздеваюсь, Таня мне дает суп: «поешь». Как я, как я доехала, на поезде, на машине. Но мне везде помогали люди. Господь так давал людей, что видели мой вид умирающий, и все мне люди помогали. Я сумки не несла. Кирилл, люди помогали. Причем приезжаю к сестре, сестра говорит… до последнего момента я терпела, не говорила ничего. Говорит:

– Съешь суп. – Я говорю:

– Танечка, я есть ничего не могу. – Она:

– Ну съешь, я тебя прошу, ради меня.

Я съела этот суп, и тут же вырвало. Она испугалась:

– Что с тобой?

Когда я разделась, она увидела, что от меня остались кости, да кожа. Я очень сильно похудела в монастыре. Уже когда слегла там, я таяла на глазах. Но, и самое чудо было в том, что я в монастыре Параскево-Пятницком молилась перед Чудотворной иконой Параскевы, мученицы. Таня знакомится со схимонахиней Параскевой, здесь недалеко, в Клязьме.

И когда я приезжаю, говорю:

– Таня, что мне делать? – Она говорит:

– Поехали к схимонахине Параскеве.

Меня везут туда, мне плохо, я почти лежу на заднем сидении, привозят туда. И когда я стала с ней разговаривать, немножко боли меня стали отпускать. Я говорю:

– Матушка, я не выполнила обет. Мне так плохо, я чувствую, что умираю. – Она говорит:

– Надо выполнять обет. Срочно. Чем быстрее, тем лучше.

Потом Таня привела меня к архимандриту Илариону, духовнику Академии. Он меня не узнал. Я говорю:

– Помните меня? Я два года назад приходила и говорила, что дала обет пострига. – Он говорит:

– Помню. Это вы? – Я говорю:

– Да. – Он говорит:

– Матушка, что я могу для вас сделать? Я могу только молиться за вас, чтобы ваш постриг произошел. Но ничем вам помочь не могу, потому что вы же не мое духовное чадо. Если бы вы были моим духовным чадом… Вы обратитесь к своему духовному отцу.

Я пошла к преподобному Сергию, потому что он мне ответил, что он мой духовный отец. Пришли с Таней, она привела меня к Раке. Я говорю: «преподобный Отче, ты мой духовный отец, ты – игумен Троице-Сергиевой Лавры, всей России чудотворец. Ты сам пришли мне иеромонаха, который меня пострижет. Я больше не приду». Я уже не в состоянии была прийти».

Сестра. «От машины до Лавры я ее на себе тащила. И обратно тоже. Мы ее дома положили, и она обратно встать уже не смогла. Уже она есть не могла, рвала, кровью рвала. А мама приехала ухаживать за ней, но она как-то, мама, старалась ей помочь. Делала супчики такие, овощные, через терку перетирала. И вот, начинает ее уговаривать:

– Доченька, ну хоть ложечку съешь. – Она чтобы маму утешить съест одну ложку, и рвота…. Она мне говорит: – Танечка, она голодной смертью умрет. Я, представляете, врач, я участковый врач здесь, на том участке, где моя сестра живет. И мне мысли, конечно, лезут в голову. Думаю: «Господи, как же, она же умрет, что же мне делать? И постриг, обет не выполнила… А если найдется батюшка, который согласится и ее постригут, а вскрывать нельзя. Она умрет, она молодая, как же я справку буду на нее выписывать». Монахиню нельзя вскрывать. Сижу, целыми днями плачу».

Ирина. «Она мне много раз предлагала. Говорит:

– Давай, может, тебе наркотики обезболивающие дам?

А я говорю:

– Нет, никаких наркотиков. Матерь Божья больше ждала выполнения обета, я должна терпеть.

Были страшные боли. Я около двух месяцев ничего не ела, все время рвало. И, представьте, что я была как скелет обтянута кожей. Я молилась все время. У меня Акафистник оказался разорванный от боли. Потому что я крутилась на постели, и руки были в масле. Вот этот замасленный Акафистник (показывает). Я крутилась, и я читала Матери Божией все время Акафисты. И это было мое обезболивающее. То есть, если я отпускала хотя бы на минуту, у меня страшные боли продолжались, масло святое выливалось мне на живот и святая вода. И один раз, я помню, мне было уже очень плохо, Таня говорит, что я могла умереть…».