От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Анализируя Послание к Филиппийцам, профессор Дункан берет на себя смелость утверждать, что у него имеются все основания считать, будто это письмо написано в эфесской тюрьме во время третьего миссионерского путешествия Павла. Это вызывает некоторые сомнения, ибо мы привыкли считать доказательством римского происхождения письма следующие фразы апостола: прежде всего, в начале письма он упоминает «преторию», а в конце шлет приветствия «из кесарева дома». Однако профессор Дункан доказывает, что «Преторией» могло называться любое место, где обосновалась римская провинциальная власть, т. е. это эквивалент современного понятия резиденции губернатора. Что же касается «кесарева дома», то, по мнению Дункана, это всего лишь указание на большое количество гражданских слуг, задействованных в провинциальной администрации.

Если допустить, что Павел был посажен под арест в Эфесе, то возникает вопрос: по какому обвинению? Доктор Дункан полагает, что ответ кроется в речи блюстителя порядка, который утихомирил бунтовщиков в театре. Помните? «Ни храма (Артемидина) не обокрали, ни богини вашей не хулили». Согласно теории Дункана, асийские евреи состряпали весьма нечистоплотное (и притом весьма остроумное) обвинение против Павла — якобы он обокрал храм Дианы, растратив денежные суммы, предназначенные для ежегодной отправки в Иерусалим. Это тянуло на серьезное преступление!

И кем же был тот римский правитель, чьей поддержкой пытались заручиться иудеи, к которому Павла водили столь часто, что, по собственному признанию апостола, «…узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим» ⁵⁶; и который в конце концов решил закрыть дело против апостола? Доктор Дункан называет имя Юния Силания — чиновника, который стал первой жертвой императора Нерона, ибо показался опасным соперником Агриппине, матери императора.

Согласитесь, доктор Дункан проводит целое детективное расследование, которое добавляет интереса сухой истории святого Павла, изложенной в Деяниях. Тут вам и заговор с целью обвинить апостола в государственном преступлении, и затянувшиеся слушания, и оправдание подсудимого, и — как завершающий аккорд — тайное отравление судьи!

Если это соответствует истине, то возникает закономерный вопрос: почему же Лука никак не отразил столь захватывающую историю в Деяниях? У доктора Дункана и на это есть ответ. Он считает, что Деяния создавались в ту пору, когда Павел взывал к справедливости императора Нерона. Насколько уместным было упоминание Галлиона, брата Сенеки — нероновского «премьер-министра», настолько же политически безграмотно было упоминать имя Юния Силания, первой жертвы Нерона.

Все это, конечно, очень интересно. Но насколько убедительно? Все доказательства Дункана носят дедуктивный, то есть выведенный логическим путем, характер. Однако сколько людей и в более серьезных вопросах опираются на подобного рода доказательства! Я понимаю, что данная теория — как, впрочем, все новые теории — выглядит обескураживающей. Если принять за данность, что «Тюремные послания» были написаны не в Риме, а гораздо ранее — в Эфесе, это сильно уменьшит нашу осведомленность в том, что касается жизни Павла в Риме.

Я отправился в обратный путь по пыльной тропинке, уводившей к зеленевшему вдали пшеничному полю. Прежде чем свернуть на поле, я обернулся и бросил прощальный взгляд на место, где когда-то высился храм Дианы.

Идя через поле, я слышал, как распевался лягушачий хор (Аристофану бы понравилось!). Мое приближение к пруду заставило лягушек смолкнуть. Но затем постепенно — одна, другая, третья — потихоньку, неуверенно, они вновь затянули свою песню: «Велика… велика… велика» А затем хор грянул во всю мощь, и над болотом разнесся гимн: «Велика Диана Эфесская!»

5

Наш корабль медленно двигался вдоль берегов Малой Азии. Мне никогда не наскучит этот пейзаж с изрезанной заливами береговой линией и голубыми контурами гор, притаившихся на горизонте. Время от времени мимо проносилась легкая турецкая лодочка, спеша первой проскользнуть в крошечную бухту с заросшими тростником берегами. Трудно поверить, что тысячелетия назад здесь была облицованная мрамором гавань, в которой швартовались римские триремы. Обезлюдевший, мертвый мир, который давно мечтает о толковой археологической экспедиции. Возможно, когда-нибудь эти мечты воплотятся в жизнь. И тогда зеленые возвышенности возле затянутой илом гавани откроют свои секреты. Хотелось бы, чтобы это произошло еще на нашей памяти…