От иммигранта к изобретателю

Как-то один американец спросил своего друга, профессора колледжа Магдалины в Оксфорде, о том, сколько времени потребуется, чтобы вырастить в Америке газон, подобный знаменитому газону в колледже Магдалины. «Не знаю, — ответил английский профессор, — однако нам в Оксфорде для этого потребовалось больше двух столетий». Рассказывая об этом, Найвен давал мне, конечно, понять, что для создания атмосферы подобной той, которая окружала меня в тот памятный вечер во дворе Тринити-колледжа, американским университетам нужно будет значительно больше, чем два столетия. Это было пленительное очарование той университетской атмосферы, которая приковывала меня к Кэмбриджу, несмотря на то, что кэмбриджский метод закладки оснований в математической физике не отвечал моим научным потребностям и целям. Как известно, этот метод выражался в конкурсных экзаменах по математике.

В континентальной Европе студенты кочуют из одного университета в другой, выбирая те места, которые привлекают их репутацией профессоров. Я приехал в Кэмбридж, полагая, что там был Максвелл. Но и в Кэмбридже и Оксфорде положение было иное. Выбор ревностных студентов определялся здесь не только теперешним профессором, но и профессорами прошлого, чья деятельность была неразрывно связана с историей университета. Во время моего пребывания в Кэмбридже университет славился такими именами, как лорд Рэлей, — преемник Максвелла, Джордж Стокс, — крупнейший физик тогдашней Европы, и профессор кафедры, которую некогда занимал Ньютон, и затем Джон Адамс, открывший вместе с французом Леверье неизвестную до того планету Нептун, вычислив ее местонахождение из аномалий в орбите Урана. Кэмбридж притягивал студентов математики не только блеском славы выдающихся ученых, но и своей традиционной педагогической системой, неотделимой в ее развитии от бессмертных имен кэмбриджских знаменитостей. Конкурсные экзамены по математике были наиболее ярким ее выражением.

Как уже было сказано выше, эта традиционная система меня не удовлетворяла. Я не думаю, чтобы она подходящей и для других тогдашних американских студентов, проявлявших интерес к физике. Я однажды сказал кэмбриджскому приятелю, что всё мое время заполняла хозяйка квартиры, Раут и лодочные гонки. Он понял мой намек и в свою очередь заметил, что каждый из этих трех элементов является важным решающим фактором в жизни кэмбриджского студента, подготовляющегося к конкурсным экзаменам по математике, и что каждый из них имеет глубокие корни в древних традициях, от которых трудно отступить. Раут был редким человеком и ярым защитником математического конкурса. Это последнее являлось, пожалуй, самой сильной традицией Кэмбриджа, стоявшей нерушимо, как скала Гибралтара. Ее главная сила заключалась в том, что она вырастила много выдающихся деятелей науки. Тем не менее некоторые знаменитые физики Кэмбриджа того времени чувствовали, что эта система имела свои недостатки, и стояли за их устранение. Они обращали внимание на то, что ее метод, не имея непосредственной связи с растущими проблемами научных исследований, был непродуктивен.

Сэр Вильям Томсон, известный впоследствии как лорд Кельвин, был один из первых, кто требовал искоренения этих недостатков. После Стефена Паркинсона он считался вторым по силе на конкурсном экзамене по математике в 1845 году. Покинув Кэмбридж, Томсон отправился в Париж слушать известного физика Ренье, от которого он надеялся получить то, чего не мог получить в Кэмбридже. Через год, хотя ему было только 22 года, он занял место профессора физики и принял руководство физическим исследованием в Глазговском университете. В установке физической лаборатории проницательные шотландцы были на 30 лет впереди Кэмбриджа. Здесь Томпсон разработал научные основы для первого атлантического кабеля и изобрел инструменты, необходимые для его эксплоатации. Когда я был в Кэмбридже, имя Томсона было связано с большой частью измерительных инструментов, применявшихся в электрической промышленности в те дни. Он являлся одним из столпов абстрактной научной мысли, другими словами он стал новым символом Кэмбриджа. Я застал еще в Кэмбридже и Стефена Паркинсона, известного автора учебника по геометрической оптике со стереотипными задачами, приспособленными для математического конкурса. Он не принадлежал к тем, кто настаивал на изменениях в традиционных кэмбриджских экзаменах. В противовес ему, Максвелл, находясь несомненно под влиянием Томсона, был одним из ранних лидеров того кэмбриджского течения, которое требовало пересмотра математического конкурса, предпочитая искусству решения ловко составленных задач подготовку студентов к исследовательской деятельности. Физическая лаборатория Кавендиша, организованная Максвеллом и открытая в 1874 году, была, по словам Найвена, практическим результатом этого течения.