От Карпат до Амура

До берега немного не долетаем и режем курс чуть к западу от города, идем над железной дорогой. Но на железке пока никакого движения, ни одного военного состава не вижу. Получается, все подкрепление к королевским войскам только завтра прибудет… Так что у меня есть немного времени на подготовку.

А от мелькнувшей мысли взять курс на Корнуолл я отмахнулся. Не сейчас…

Петроград

В большой гостиной Остроумовых собралась почти вся семья. Впрочем, семья не такая уж и большая, присутствовали всего-то старшая из дочерей и родители. Младшую решили не привлекать к серьезной беседе.

А разговор шел весьма непростой, решалась дальнейшая судьба дочери.

– Лизонька, ты пойми, мы же тебе только добра желаем! Ну сколько можно себя мучить? Ты на себя в зеркало посмотри. От моей дочери лишь бледная тень осталась. Пора бы уже смириться с этой потерей. Поверь, мы разделяем с тобой эту горечь, а время лечит. Сколько можно себе сердце рвать? Оно же не железное. И если раньше еще оставалась хоть какая-то надежда, то появившиеся в городе последние слухи эту надежду полностью убили.

– И что же это за слухи? – слабым голосом произнесла Лиза.

– В городе появились беженцы из Кенигсберга. Так вот, они уверяют, что из Дании их вывез твой Сережа.

– Вот! Я же говорила, что с ним все хорошо! – Лиза выпрямилась на стуле, глаза сверкнули, щеки окрасились лихорадочным румянцем.

– Погоди, выслушай до конца. Так вот, вместе с этими беженцами в город вернулся и экипаж Сергея. Весь экипаж, кроме него самого… – Остроумов-отец внимательно посмотрел на дочь. Посмотрел и отвел в сторону глаза, стараясь скрыть блеснувшую в них влагу.

– Вернулся! Значит, все хорошо? – вскинулась Лиза, и тут же до нее дошел смысл заключительных слов отца. И девушка насторожилась. – А-а… Почему без него? А Сережа?

Отец только руками развел и тяжко вздохнул. И посмотрел на супругу, словно этим взглядом попросил у нее помощи.

– Милая моя, ты только постарайся выслушать нас спокойно, – мягким голосом вступила в разговор мать.

– Я спокойна, как никогда, – отрезала Лиза. – Что я еще не знаю?

– С их слов… Только это между нами… Говорят, что твой Грачев перелетел к германцам вместе со своим самолетом! – выпалила одним духом мать. И не сумела сдержать торжества, добавила в конце довольно: – Я всегда говорила, что он тебе не пара! И он мне с самого начала не нравился!

– Мама! Прекрати!

– А что прекрати? Это ведь правда! И об этом вся столица судачит. Как же, герой войны и вдруг переметнулся на сторону врага! Если ты мне не веришь, то отца спроси. Уж он-то точно от тебя правду скрывать не станет!

– Папа, это… правда? – девушка подняла полные боли глаза на отца.

– Пока это точно не доказано, но…

– Продолжай, прошу тебя! – надавила голосом Лиза.

– Но все свидетели говорят одно и то же. Грачев отпустил экипаж на отдых, словно избавился тем самым от свидетелей, сел в самолет с какими-то своими знакомыми и улетел. Ходят негласные слухи, что самолет видели на одном из аэродромов Германии… – Остроумов-старший с болью глядел на дочь.

– Значит, это все-таки правда… – по щекам девушки потекли слезинки, капнули на платье. – А как же я? А обо мне он подумал?

– А зачем ему о тебе думать? – заторопилась мать. – Он всегда себе на уме был, все в каких-то облаках витал. Лиза, послушай. Если бы он тебя любил, разве оставил бы одну? Разве бы позволил тебе страдать и мучиться? Да он одной твоей слезинки не стоит!

Родительница обняла дочь, прижала к груди, вытащила из рукава платочек и промокнула дочери глаза.

– Доченька, да ты себе пару гораздо лучше найдешь! От молодых людей ведь отбоя нет. Возьми хотя бы Алексея. Он давно от тебя без ума. И из хорошей семьи. Дворянин. А ты на него последнее время совсем внимания не обращаешь. И совершенно зря! Такая отличная пара. Вы бы с ним так хорошо смотрелись вместе…

– Мама, позволь, я к себе пойду. Мне… Подумать нужно… – девушка отстранилась от материнской груди, взяла из рук матери платочек, промокнула глаза и выпрямилась. – Папа, а зачем он к германцам перелетел?

– Не знаю, – Сергей Васильевич нахмурился, замялся, словно раздумывал, говорить или нет.

Дочь чутко уловила эту заминку и нажала голосом:

– Папа?

– Не хочу делать преждевременные выводы, это не мое дело, но со слов кое-кого из того же экипажа, незадолго до этого перелета полковника видели входящим в банк Копенгагена…

– И-и?.. И что это значит? Подумаешь, банк? – не сообразила сразу Лиза.

– Доченька, даже у твоего отца нет счета за границей… А тут простой полковник. Неспроста это все, вот увидите, – добавила матушка и замолчала с весьма многозначительным видом, предоставляя мужу и дочери самим догадаться о несказанном.

– Мама! Сережа не такой! Он бы никогда себе не позволил ничего предосудительного! Мало ли по каким делам он в этот проклятый банк заходил! Папа, хоть ты скажи?! Папа?..

И Остроумов-старший просто склонил голову, опуская глаза и впервые в жизни не зная, что ответить на вопрос дочери…

Дублин