От каждого – по таланту, каждому – по судьбе

Романтическая непоседливость ума неизбежно приводит к легкой обманываемости и этот обман далеко не всегда «возвышаю-щий». Вывод из этой логической двухходовки я даю возможность сделать Владиславу Ходасевичу.

Горький пал жертвой собственного «примитивного мышления». Аргументирует это свое наблюдение Ходасевич экзерцициями Горького с пролетарской революцией. «И хоть сама революция оказалась не такой, какою он ее создал своим воображением, мысль о возможной утрате этого образа, о “порче биографии” была ему нестерпима. Деньги, автомобили, домá – всё это было нужно его окружающим. Ему самому было нужно другое. Он в конце концов продался, но не за деньги, а за то, чтобы для себя и для других сохранить главную иллюзию своей жизни».

Он захотел стать «великим пролетарским писателем» при жизни, а это возможно лишь в СССР. От него же потребовали, как и от прочих, не службы, а «рабства и лести. Он стал рабом и льстецом. Его поставили в такое положение, что из писателя и друга писателей он превратился в надсмотрщика за ними. Он и на это пошел».

Еще 16 мая 1918 г. Горький писал в газете «Новая жизнь», обманываясь сам и обманывая других: «Социализм – научная истина… нас к нему ведет вся история развития человечества… он является совершенно естественной стадией политико-экономической эволюции человеческого общества, надо быть уверенным в его осуществлении, уверенность успокоит нас».

Подобное он чередовал с открытым поношением большевиков, пытавшихся в силу своей политической самодостаточности вколотить эту утопическую идею в жизнь. А в 30-х годах о социализме Горький писал как о свершившимся факте. Именно подобная убежденность плюс горьковский авторитет были востребованы Сталиным. Вождь был уверен, что под горьковское перо он может подкладывать любую свою политическую пластинку. И не ошибся!

Сгубила Горького (помимо прочего) доверчивость и детская (не по уму) наивность. Это и стало его судьбой.

И еще. Трагедией Горького, на которую он сам себя и обрек, стало то, что он, большой художник, начал в меру своего разумения заниматься практической политикой. Он вляпался в политику и отмыться от ее ароматов не смог до конца своих дней. Конечно, практическая политика – не его дело. Но провести некую демаркационную линию, разделяющую слово и дело, так и не смог. От этого – блуждания впотьмах сомнительных идей, разочарования, новые шатания, вновь разочарования. И так всю жизнь. И каждый раз Горький, сам того не замечая, терял (или уступал) частичку своей души. Но бóльшую ее часть оставил все же себе. Ничего с этим не смог поделать даже Сталин.

* * * * *

Биография Алексея Максимовича Пешкова (Максима Горького) изучена, что называется, вдоль и поперек. Поэтому мы на ней останавливаться не будем, выделив лишь самое необходимое.

У Горького всегда всего было вдоволь: он много повидал, много пережил, много страдал. А главное – упорно трудился, всегда и везде, т.е. очень много писал, занимаясь своим любимым делом – литературой.

Еще в детстве он испытал немало горя. Даже родная мать не любила его, считая Алексея повинным в смерти своего мужа: сын заразил отца холерой, отчего тот и умер. Мать, как бы мстя сыну, поселила в его легких туберкулез, от которого она сама умерла в 35 лет. Такая мистическая цепочка. Да и следующая не слаще. Воспитывался, точнее – харчился, Алексей в доме своего деда Каширина. Дом этот был переполнен до краев взаимной враждой, постоянной руганью и драками. Когда умерла от скоротечной чахотки мать, дед тут же выставил десятилетнего внука «в люди», т.е. обрек его на самостоятельный прокорм.

Тут-то и начались его «университеты»: поденная работа где придется, служба «мальчиком» на побегушках у кого придется, работа посудником на пароходе, учеником в иконописной мастерской, продавцом в лавке, грузчиком на пристани, рабочим в пекарне и на железной дороге.

Годы шли, а жизнь опускала его все ниже и ниже. В 1885 г. (в 17 лет) он поселился в Нижнем Новгороде в жуткой ночлежке с «бывшими людьми». Ниже «дна» опуститься, как известно, некуда. И в 19 лет Алексей решает свести счеты с такой жизнью. Достав дешевый револьвер, он выстрелил себе в грудь. Но попал не в сердце, а пробил лишь левое легкое.

Вновь началось бродяжничество и каторжный подневольный труд: ходил по Волге от Казани до Астрахани, бродил по Украине, Бессарабии, Грузии, Азербайджану. Наконец, в феврале 1895 г. приезжает в Самару и впервые начинает зарабатывать пером – устроился в «Самарскую газету». В той же газете познакомился с Екатериной Павловной Волжской. В 1896 г. она стала его первой женой.

С 1898 г. ведут отсчет тюремные скитания Горького. Арестовав в Нижнем, как личность подозреваемую «в одном деле», его переправляют в Тифлис и на две недели запирают в Метехской крепости. Так к нему впервые пришла слава «мученика идеи». А маялся он в то время «социалистической идеей».