От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны

К пятидесятому году в семье было уже четверо детей, и отец решает обосноваться в Джалал-Абаде. Разумеется, своего жилья у большой семьи не было. Пришлось снимать квартиру. Нужно ли говорить, что желающих пустить семью с четырьмя маленькими детьми было не так уж и много. Немало пришлось намаяться, пока нашли родители более-менее сносную крышу над головой. Скитаться всю жизнь по углам – не дело, – справедливо рассудил глава семьи, надо строить собственный дом. Летом 1950 года семья получает земельный участок размером 5 соток на северной окраине Джалал-Абада. Соседями по земельному наделу оказались довольно заслуженные и очень интересные люди. С одной стороны, Герой Советского Союза летчик-штурман Евдоким Мазков, с другой, выпускник Львовской художественной академии художник и скульптор Василий Владимиров. С третьей – главный архитектор города – Щербинин. Со всеми отец быстро подружился. Кстати Щербинин помог разработать подходящий проект дома для большой семьи, сделал нивелирную привязку будущего строения к участку с учетом геологических условий местности. Первоначально земельный надел относился к улице Кирова, проживающие соседи, к тому времени имели обустроенное подворье, летними вечерами, собираясь у одного из домов, вели неторопливые беседы. В ту пору жизнь стала налаживаться и в городе строились многие. Вдоль новостроек проложили улицу Шопокова, в честь героя Советского Союза – панфиловца, и наш дом прописали к вновь образованному проезду. Продукции местного маломощного кирпичного завода не хватало даже на промышленные социальные государственные объекты. Да и дорого было строить жилье из жженого кирпича. Большинству, в том числе и нам, это было не по карману.

По найму небольшая семейная артель на месте заказчика лепила из глины и соломы при помощи 3–4 секционных форм саманный кирпич-сырец. Подсушенные на южном жарком солнце, эти кирпичи служили основным строительным материалом. Строение из самана отличалась высокой теплоизоляцией в зимнее время и задерживало прохладу в летний зной.

До наступления холодов успели поднять стены, накрыть их крышей. На это ушла вся государственная беспроцентная ссуда. К зиме мы въехали в свой дом без оконных рам, дверей и полов. На скорую руку обустроили одну комнату, поставили буржуйку, закрыли двери и проемы порогами из толя и мешковины. В ту пору зимы на юге Кыргызстана были холодные и снежные, время было голодное, продуктов мало, денег еще меньше. Чтобы купить буханку хлеба люди занимали очередь с глубокой ночи. Каждый жилой участок был закреплен за определенной торговой точкой, мы покупали хлеб в десятом магазине, расположенном на улице Советской. Мать каждый день в 3–4 утра с грудным Олегом на руках уходила занимать очередь за хлебом, ребёнок тоже считался одним из очередников. Тогда в одни руки строго давали по одной буханке.

Стояли ждали 8:00 утра, подъезжала будка с хлебом, запряженная лошадкой. Толпа приходила в движение, возникала толчея, гвалт, младенец просыпался и начинал плакать.

В нашей семье, на правах полноправного члена, проживала баба Шура. В трудные послевоенные годы родители ее приютили. Она была родом из Запорожья, вдова погибшего офицера Красной Армии Александра Дмитриевна Зинько так и не вышла второй раз замуж, стала по сути родным человеком. И любила она нас, детей, как своих собственных. Она работала санитаркой в больнице, часто уходила на ночные дежурства. Во время отсутствия мамы, мы оставались без присмотра, проснувшись, полураздетые выбегали во двор и босиком бегали по снегу. Замерзнув до посинения, забегали в комнату и с нетерпением ждали возвращения мамы с хлебом. Но вот она приносила свежие печеные буханки, растапливала печь, кипятила чай и садилась с детьми за скудный завтрак.

И без того небольшие деньги приходилось всячески экономить. Строительство дома – дело затратное, требовало немало средств, поэтому шло медленно и затянулось на годы. Пережив в собственном доме первую трудную зиму, по весне родители на приусадебном участке разбили огород, завели кур, уток, позже появилась корова. Стало сытнее, разнообразнее. Родители не могли еще покупать сыновьям спортинвентарь. Видя, как его сыновья с завистью смотрят на сверстников, лихо катающихся на коньках по укатанным заледенелым дорогам, отец принялся по вечерам мастерить коньки сам. Из деревянного бруска кухонным ножом вырезал некое подобие полозьев саней, затем каленым гвоздем прожигал отверстия для крепления обуви, брал по размеру деревянных заготовок металлическую ленту, прибивал ее к бруску и конек готов. До сих пор огненная обработка дерева вызываету меня счастливое предвкушение: вот сейчас наступит момент, когда я смогу надеть коньки и съехать с горки.