От Ханаана до Карфагена

Собственно финикийцы, т. е. ханаанейские жители побережья, столкнулись с евреями во второй половине XII в. до н. э. (Katzenstein, 1973, 65). Если верить Книге Судей (I, 31), жители Акко и нескольких более мелких поселений этого района платили дань израильскому племени Асиру. Как складывались отношения между финикийцами и евреями в тот период, неясно. Естественно, можно априорно считать, что эти отношения были не слишком дружественными. И дело, пожалуй, не в чувстве этнической солидарности с вытесняемыми и уничтожаемыми ханаанеями (о существовании такого чувства у нас нет никаких данных), а в обычном противопоставлении городской и земледельческой цивилизации, с одной стороны, и агрессивными полукочевниками-скотоводами, с другой. Связи между этими двумя цивилизациями в первое время были чрезвычайно ограничены. Граница распространения финикийской керамики в Галилее определяет и границу Тирского царства (Bloch-Smith, Nakhai, 1999, 78). Но постепенно, по мере оседания евреев и их социально-экономической эволюции, эти отношения должны были меняться. Интересно в этом отношении одно место из «Песни Деборы» (Iud. V, 17). Как известно, эта «Песня» — самая древняя часть Библии. Ее датировка спорная. Раньше ее датировали серединой XIII в. до н. э., что встречается еще и теперь (Велльгаузен, 1909, 412; Шифман, 1987, 9). Однако более тщательный анализ исторической обстановки и сопоставление некоторых сведений, содержащихся в этой «Песне» и в сопутствующем рассказе о сражении, победу в котором Дебора воспела, с данными археологии, показывают, что отнести составление этого произведения надо к более позднему времени, к последней четверти XII в. до н. э. (Katzenstein, 1973, 66) или даже к XI в. до н. э. (Malamat, 1981, 89). И Дебора (если считать ее действительно автором победной песни, в чем нет оснований сомневаться) утверждает, что Дану нечего бояться с его кораблями, и Асир на берегу моря у своих пристаней живет спокойно (Iud. V, 17). Следовательно, те израильские племена, которые имели выход к морю и обладали пристанями и кораблями, могли пользоваться относительным покоем. Такой покой мог быть обеспечен только в случае достаточно хороших отношений с приморскими городами, в том числе с финикийскими.

Итоги всех этих событий следующие.

Во-первых, резко сократилась территория, населенная ханаанеями. Теперь она ограничивается собственно Финикией, т. е. полосой земли между Ливаном и Средиземным морем, южная граница которой проходит несколько южнее Акко, а северная — севернее Арвада в районе Сукаса, лежащего в развалинах.

Во-вторых, эта территория, хотя, по-видимому, и пострадала, в целом избежала не только этнической, по и политической катастрофы. Основные города Финикии продолжали существовать. Обычно говорят о разрушении Сидона филистимлянами из Аскалона, но в кратком сообщении Юстина собственно о разрушении ничего не говорится. Если оно и произошло (что вполне возможно, ибо иначе зачем было по крайней мере части сидонян покидать свой город), то вскоре Сидон был восстановлен и позже останется одним из важнейших городов Финикии. В этих городах сохранялась старая экономическая, политическая и культурная жизнь, хотя развивалась она уже в новых условиях.

В-третьих, вскоре после отражения нападения «народов моря» Египет вступил в полосу глубокого упадка. Страна практически распалась на две части — северную, столицей которой был Танис в Дельте, и южную, в которой правили жрецы Амона в Фивах. Ни о каком политическом влиянии вне собственно долины Нила не могло быть и речи. В результате финикийские города стали полностью независимыми, хотя уважение к культуре и традициям Египта еще осталось.

В-четвертых, упадок коснулся не только Египта. В упадок пришла Ассирия, одно время претендовавшая на значительную политическую роль в Передней Азии. Касситская Вавилония и Элам терзали друг друга взаимными нападениями и не могли претендовать на господство во всем регионе. Еще важнее оказалась гибель великого Хеттского царства и микенских государств Греции. В условиях крушения или упадка ранее крупных держав начался подъем более мелких государств, как новых, возникающих преимущественно на племенной основе (арамеи в Сирии и евреи в Палестине), так и старых городов-государств Финикии. Политическая карта Передней Азии усложнилась. И финикийские города заняли на ней видное место.

В-пятых, гибель микенских государств надолго выбила греков из международной морской торговли. Можно спорить, существовала ли микенская талассократия (т. е. господство микенцев на море), но то, что микенская морская торговля была чрезвычайно активна, в этом нет сомнений. Теперь у финикийских морских торговцев исчезли весьма влиятельные греческие конкуренты. Не менее важное значение имело уничтожение Угарита. После крушения этого очень важного торгового центра главными представителями Востока в средиземноморской торговле становятся финикийцы (а если быть точнее, тирийцы).

Все это стало основой для расцвета Финикии в конце II — начале I тысячелетия до н. э.