От Киева до Москвы: история княжеской Руси

При св. Владимире на Руси уже появились первые монахи. Набожный юноша Антиппа из Любеча уехал на Афон, принял там постриг с именем Антония, вернулся на родину и поселился на берегу Днепра в пещере, выкопанной разбойниками. Но подготовку священников из русских кандидатов греки притормаживали, под разными предлогами отказывались рукополагать их, силились удержать собственную монополию. А великий князь не ходил к греческим священникам. Кстати, и Св. Причастие принимал не у них. Мало ли что? Береженого Бог бережет…

В 996 г. была завершена и освящена великолепная Десятинная церковь, Успенский собор. Лучший в Киеве. Да что там лучший — пока единственный на Руси храм подобного уровня. Но великий князь отдал его не митрополиту, не «царевниным попам». Весь клир он составил из херсонесских священников, а настоятелем назначил Анастаса Корсунянина — того самого, который пустил стрелу с запиской и помог взять город. Изменника Византии, полностью связавшего судьбу с русскими.

Это уже был скандал, на грани явного разрыва. А церковный конфликт был однозначно связан с семейным. В общем-то супружеская жизнь Владимира и Анны получилась такой, что никак не позавидуешь — ни ему, ни ей. Да и каким могло быть супружество, если жена заранее настроила себя, что ее «заживо хоронят»? Если муж заведомо был для нее «грубым скифом», неполноценным чудовищем? А себя воспалила мыслью, что она — эдакое жертвоприношение во имя империи? И на тебе… жертвоприношение получилось напрасным. Супруг превращаться в «ромея» не намерен, а слушаться советов, внушаемых ему через жену, тем более.

Князь находился в походах, на пограничных рубежах, устраивал и оборонял государство, совещался с боярами, пировал с дружиной — а княгиня все это время варилась в замкнутом пространстве терема, в одном и том же кругу с греческими дамами и служанками, евнухами, «царевниными» священниками. Растравляла себя воспоминаниями о Константинополе, раздражалась непохожей жизнью, манерами русских, поведением Владимира. Сюда за поддержкой наведывался и митрополит, шастали его присные, шушукались, вырабатывали выигрышные, как им казалось, ходы.

Когда муж, усталый и измотанный, или наоборот, радостный и окрыленный, появлялся в покоях супруги, много ли он находил душевного тепла, сочувствия, внимания? Ждали ли его любящие жадные объятия? Нет, ждали косые взгляды, нервно поджатые губы. Ждало неприязненное и напряженное тело. В самые неподходящие моменты — попытки поучать. Когда что-нибудь не по шерсти Константинополю — слезы и истерики. Потом в ее разговорах с приближенными выплескивались сплетни и обиды. А Владимир был бы плохим князем, если бы не имел в окружении Анны собственные глаза и уши.

Ответ государя на византийские происки, демонстративная передача Десятинной церкви Анастасу, вывел из себя греков, закрутил новые клубки интриг, и терпение Владимира лопнуло. Он решил покончить с таким положением. Перевести Русскую церковь под юрисдикцию Охридской патриархии и расстаться с Анной. Что было первичным? Впрочем, разделять было бы бессмысленно. Это были две стороны одной медали. Переход в лоно Болгарской церкви автоматически вызвал бы желание Анны разорвать с мужем. А расторжение брака с Анной автоматически означало разрыв с Константинопольской патриархией.

Разводы венценосных супругов в тех или иных государствах иногда случались. При этом жена обычно постригалась в монахини. А предлог у Владимира имелся основательный, его признавала Церковь во всех христианских странах — бесплодие жены. Восемь или девять лет для проверки было куда больше, чем достаточно. Но, если уж разобраться, то удивляться бесплодию Анны не приходилось. Наследственность-то у нее была очень неважной. По политическому престижу — недосягаемая по рангу невеста Европы, а с медицинской точки зрения — дочь хронического алкоголика Романа II и трактирной шлюхи Феофано. Здоровье у Анны было слабым (умерла в 48 лет), да и ее братья известны патологиями. Василий II вообще не интересовался женщинами. Константин VIII (как и Василий II), страдал садизмом, ходил в застенок любоваться на пытки…

Как бы то ни было, Русь изменила политический курс, а императорская сестра удалилась доживать век в монастыре. Сведений об этом не осталось ни в одной летописи. Потому что в них с 997 г. следует… обрыв на целых 17 лет! Вся вторая половина княжения св. Владимира оказалась из них удалена[37]. Последующие греческие митрополиты Киева постарались напрочь изъять этот период. Исторические события данных лет приходится восстанавливать по крупицам, по отдельным упоминаниям, иностранным источникам.