От Красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство (1917-2036)

Заставив партию подписаться под Брестским договором, Ленин одержал блестящую тактическую победу. Однако его положение осложнялось тем, что в оппозиции по этому вопросу оказывались основные социалистические партии России, представленные во ВЦИКе: левые эсеры, меньшевики, эсеры и анархисты-коммунисты. С этими партиями еще только предстояло столкнуться во время ратификации Брестского договора съездом Советов. Перенос столицы советской России из Петрограда в Москву, подальше от линии фронта, также говорил не о мирных намерениях советского правительства, а о его готовности в случае необходимости сдать Петроград, но продолжать войну.

14 марта в Москве открылся съезд Советов, где должны были ратифицировать Брестский мирный договор. Как и Седьмой партийный съезд, он не был представительным и получил название «чрезвычайного». На съезде Советов присутствовало 1172 делегата, в том числе 814 большевиков и 238 левых эсеров. Впервые и специально для делегатов съезда в количестве 1000 экземпляров был отпечатан текст Брест-Литовского мирного договора. При итоговом голосовании договор был ратифицирован большинством в 784 голоса против 261 при 115 воздержавшихся[29].

Следствием этого голосования, однако, явился выход левых эсеров из правительства с правом публичной критики Брестского мира. Тогда же левыми эсерами был поднят вопрос о создании совместно с левыми коммунистами оппозиционной Ленину партии, и даже предлагалось «арестовать Совет народных комиссаров» во главе с Лениным, объявить войну Германии, немедленно после этого освободить арестованных членов СНК и сформировать новое правительство из сторонников революционной войны. Сами левые коммунисты позднее рассказывали о тех днях:

По вопросу о Брестском мире, как известно, одно время положение в ЦК партии было таково, что противники Брестского мира имели в ЦК большинство […] Во время заседания ЦИК, происходившего в Таврическом дворце, когда Ленин делал доклад о Бресте, к Пятакову и Бухарину во время речи Ленина подошел левый эсер Камков [и] […] полушутя сказал: «Ну что же вы будете делать, если получите в партии большинство? Ведь Ленин уйдет, и тогда нам с вами придется составлять новый Совнарком. Я думаю, что председателем Совнаркома мы выберем тогда тов. Пятакова» […] Уже после заключения Брестского мира […] тов. Радек зашел к […] [левому эсеру] Прошьяну для отправки по радио какой-то резолюции левых коммунистов. Прошьян смеясь сказал тов. Радеку: «Все вы резолюции пишете. Не проще было бы арестовать на сутки Ленина, объявить войну немцам и после этого снова единодушно избрать тов. Ленина председателем Совнаркома». Прошьян тогда говорил, что, разумеется, Ленин как революционер, будучи поставлен в необходимость защищаться от наступающих немцев, всячески ругая нас и вас (вас — левых коммунистов), тем не менее лучше кого бы то ни было поведет оборонительную войну […] Любопытно отметить, что […] когда после смерти Прошьяна тов. Ленин писал о последнем некролог, тов. Радек рассказывал об этом случае тов. Ленину, и последний хохотал по поводу такого «плана»[30].

Но это Ленин после смерти Прошьяна «хохотал» (если Радек не обманывает), во второй половине декабря 1918 года[31]. Весной и летом 1918 года Ленин, безусловно, опасался, что левые эсеры и левые коммунисты попробуют сформировать свою новую партию и выступят против него и политики Совнаркома.