От легенды до легенды

Иришка счастливо рассмеялась. Она почувствовала себя совсем своей среди этих не очень молодых, но веселых и доброжелательных людей. Впрочем, нашлось и несколько ее ровесниц, которые тут же потащили новую подружку в подсобку физкабинета рассматривать «потрясную» юбку математички Олечки. По пути ее успели просветить об особенностях характера завуча и директора, о специфике преподавания в старших классах, о вредном ученике Саше Полончуке, обожающем задавать молодым учителям неудобные вопросы.

* * *

Первое сентября прошло весело и шумно. Впервые Иришка не дарила, а принимала яркие букеты, шла впереди пятиклашек в школу, вела первый в жизни самостоятельный классный час. Дети ей понравились сразу: двадцать пар разноцветных глаз, двадцать загорелых мордашек, двадцать полуоткрытых в предвкушении чуда ртов…

После праздничного урока педколлектив по традиции расположился в кабинете трудового обучения для неофициальной встречи нового учебного года. Мужчины сдвинули столы и расставили стулья, женщины нарезали закупленные Михалычем колбасу и сыр, на свет появились домашние помидоры, перцы и зелень, подоспел чугун с тушеной картошкой… Через полчаса столы ломились от разнообразных яств и разноцветных бутылок, а собранный школьным звонком народ внимал слову директора. Тут у каждого было свое место, все придерживались определенного порядка тостов. «Практика, отработанная годами тренировок», — смеялся Сергей. Директор и завуч поздравляли и надеялись, физрук-профорг третьим тостом приветствовал прекрасных дам, Екатерина Александровна обязательно говорила на «самой певучей, соловьиной мове», от историка ждали нечто заумно-ироничное, от математика — краткое и точное, а новичок должен был выставить угощение. Предупрежденная Сергеем, Иришка водрузила на стол шампанское и водку, выслушала пожелания удачи на педагогическом поприще, пригубила рюмку. Когда были перепеты все песни: и популярные эстрадные, и народные «трех братских стран», разговор перестал быть общим и распался на отдельные группки.

— Да не с кем мне рекорды ставить, — горячился Михалыч, — раньше на всю школу был пяток больных ребятишек, а теперь что? Всего два десятка здоровых детей из двухсот. Большинство если не в специальной, то в подготовительной группе, по несколько жутких диагнозов у каждого. Кого тут на соревнования везти?

— Да уж, вон и сегодня на линейке трое в обморок грохнулись, а ведь не так и жарко было, — добавила «трудовичка» Юлька.

— Это все вышки телефонные эти, — возмущалась завуч Татьяна Васильевна. — Понатыкали всюду. Говорят, пчелы под ними сотнями валяются. В городах люди протестуют, а глупое село все стерпит.

В другой компании обсуждали новый рецепт консервирования огурцов:

— Надо один раз ошпарить, и никакого уксуса, именно с поречками[88]. И укропчика побольше…

— А я еще базилик добавляю и грибную траву…

Но больше всего заинтересовал Иришку разговор о ведовстве и магии.

— Да я бы вовек не поверил, кабы сам не видел: вышла моя соседка бабка Матрена в одной ночнушке, время уж за полночь было, и давай по огороду да погребу кататься. Катается и приговаривает что-то… Мне жутко стало, пошел я поскорее домой, улегся, а картина эта так и стоит перед глазами! — заговорщицким шепотом делился впечатлениями Василий Николаевич.

— Надо было меня разбудить, — улыбнулась его супруга, дородная белокурая учительница младших классов Людмила Федоровна.

— Тебя разбудишь…

— Да хватает их, этих ведьм, по селу, им и жизнь не в жизнь, если кому пакость не сделали… — вздохнула Юлька.

— Они умереть не смогут, если кому не передадут свое ведовство… — добавила Екатерина Александровна.

— Да кто ж согласится добровольно?

— Ну, всякие люди бывают…

— Я не верила, пока мне одна бабка наговором лишай за пять минут не сняла, а до того выписанной дерматологом болтушкой две недели мазала, и он только больше становился, — добавила Валентина Андреевна.

— Каждый свое умеет: тот зубную боль заговаривает, тот лишаи, кто-то испуг, кто-то боли в суставах, — добавила Олечка.

— Ну что, славяне, хватит вам обо всякой ерунде. Давайте «на коня» да по домам, завтра уроки начнутся, — рассмеялся Михалыч.

* * *

Этой ночью Иришке снова приснилась Она. Только на этот раз девушка стояла по колено в воде, на дне все той же ямы. Теперь Ире удалось рассмотреть Незнакомку получше: отчетливо видна была даже стежка вышивки по краю ворота рубашки, родинка на левой щеке и… Она наконец-то поняла, что так ужасало в ночной гостье — пустые глазницы. Глаз не было — только темные провалы над бледными скулами…

Иришка проснулась от собственного крика. Несколько секунд лежала, судорожно вцепившись в край одеяла, не смея ни раскрыть глаза, ни пошевелиться. Казалось, совсем рядом кто-то стоял, невидимый, но настороженный, готовый к нападению. Обругав себя неврастеничкой и трусихой, Ира раскрыла глаза, с усилием повернула голову. Естественно, в комнате никого не было. Слышался шум летящих ночной трассой машин, по стене скользили узоры от проникающего через ажурные занавески света фар.

* * *