От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Большевики совершили Октябрьскую революцию 1917 года под лозунгом «Долой!». Они несли колоссальный потенциал отрицания, содержавшийся в их декларациях и программах. Они отвергали войну, которая унесла в России около двух миллионов жизней, отрицали привилегии и само право на существование дворянства, владевшего едва ли не половиной обрабатываемых земель, зарождавшиеся как бы демократические структуры власти в лице Временного правительства, молодую российскую буржуазию, не успевшую еще выработать формы сосуществования и сотрудничества с рабочими, имперскую систему межнациональных отношений.

Крайние, радикальные лозунги в крайних обстоятельствах захватывали умы и сердца. Пропаганда и агитация большевиков опьяняли: «Мир — народам!», «Земля — крестьянам!», «Хлеб — голодным!», «Фабрики — рабочим!».

В Декларации прав народов России, которая была принята 2 (15) ноября 1917 года, провозглашались:

«1. Равенство и суверенность народов России.

2. Право народов России на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

3. Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

4. Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических [этнических] групп, населяющих территорию России»^{1}.

Здесь нет ни одного пункта, который не был бы нарушен за годы существования советской власти. Но отрицать привлекательность этой декларации и внутри и вне страны в то революционное время невозможно.

В обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 20 декабря 1917 года, подписанном В.И. Лениным, звучали те же мотивы. В документе говорилось, что арабы, как и все мусульмане, имеют право быть хозяевами своей страны, «устроить свою жизнь по образу своему и подобию»^{2}.

Измученным, озлобленным народам большевики несли мессианскую идею спасения — Царства Божьего на Земле, названного новым, неизвестным, таинственным словом «коммунизм». Идеальное общество свободы, равенства, справедливости, благосостояния, любви было совсем рядом. Нужно только последовать за большевиками, поверить им. Тотальное отрицание старого — власти, собственности, права, нравственности, религии — позволяло разрушить «до основания» прежний мир, используя любые средства. И прежняя цивилизация, и сама человеческая жизнь рассматривались в лучшем случае как строительный материал для забора, ограждающего прекрасный, благоухающий сад коммунистического общества, в худшем — как удобрение для этого сада. Что за новое общество собирались строить, как строить — никто из «профессиональных революционеров», то есть разрушителей, и, как оказалось, умелых разрушителей старого, не знал. Но практика показала устойчивость на десятилетия новых, невиданных ранее форм государственности, партийной диктатуры, ее способность к самосохранению и самовоспроизводству, к обеспечению себе социальной базы сначала в лице части рабочего класса, затем — люмпен-пролетариата (маргиналов, как их сейчас называют).

Многослойная, разветвленная, тотальная пропаганда, несущая обновленную мессианскую идею, стала такой же необходимой составной частью системы, как и аппарат репрессий. Коммунистическая идеология — от марксистско-ленинской теории до газетных и радиоагиток — служила цементом, связывавшим не только отдельные блоки системы, но и живых конкретных людей, нуждавшихся в новой религии, новой вере для оправдания высшими идеалами своего поведения, своих или чужих страданий, нередко — преступлений.

Но сами эти идеалы завораживали и несколько поколений советских людей, особенно новую интеллигенцию, и левых интеллектуалов на Западе, и «борцов за национальное освобождение» на Востоке. «Манифесты новорожденного государства были совершенно новыми для человечества, — напишет спустя много лет египетский историк Ш.А. аш-Шафии. — «Мир между народами!»,

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Народы колоний, освобождайтесь!», «Мы оказываем моральную и материальную поддержку каждому народу, который хочет освободиться…». Впервые в истории человечества появилась великая держава, которая не хотела никого колонизировать, никого оккупировать, никого эксплуатировать, государство, которое встало на сторону всех освободительных сил мира. Это новое государство предложило Сааду Заглулу помощь оружием, но он испугался и ответил отказом»^{3}. (Во время революционных событий 1919 года в Египте на местах возникали органы власти, которые действительно называли русским словом «советы».)