От любви до ненависти

– Тьфу! – сплюнула я с досадой.

– Так вы приедете?

– Да, непременно.

Я повесила трубку и посмотрела на Жору.

– Что?

– Нужно ехать…

– Ну что, прямо сейчас, что ли? – спросил раздосадованный Овсянников, высунув из-под одеяла голое колено.

– Незнакомка сказала, после полуночи придет, так что время у нас еще есть, – успокоила я его, ныряя под одеяло. Овсянников был рад несказанно.

Выбрались мы из постели к половине одиннадцатого. У Жоры уже наблюдались признаки легкого отупения, как и всегда после близкого общения со мной. И я даже подумала не брать его с собой. Во-первых, у него нога болит, а во-вторых, как бы с его головой вдобавок чего не приключилось.

Но через час, после холодного душа и чашки крепкого кофе Жора заявил, что полностью вошел в норму и готов на любые подвиги.

– Нога не подведет? – с сомнением спросила я. – Смотри, мне с тобой там некогда возиться будет.

– О чем ты говоришь! – обиделся Овсянников. – Ну что, пошли?

– Пошли!

Мы спустились на улицу. Жора шел сам, даже за перила не держался и изо всех сил старался не хромать. Я внимательно наблюдала за ним, идя сзади. В принципе, я осталась Жорой вполне довольна.

Жил Максим Стариков в большой девятиэтажке в районе завода Техстекла. На первом этаже этого дома находился продовольственный магазин (прямо как в моем доме). Окна Стариковской квартиры выходили во двор и на улицу. Я оставила машину на улице.

Мы поднялись и позвонили в дверь. Через несколько секунд послышался осторожный голос:

– Кто там?

– Максим, это мы, открывай!

Стариков приоткрыл дверь и осторожно высунул голову.

– Слава богу, это вы! – он облегченно вздохнул. – Извините, я уже каждого шороха шугаюсь.

– Не надо так уж, – сказала я, проходя в квартиру. – А родители где?

– Их нет, слава богу. Они к сестре материной уехали. Так что никого нет.

– Отлично. Родителям на такое смотреть нечего.

– А что вы собираетесь делать, если не секрет? – спросил Максим.

– Как что? – усмехнулась я. – Брать ее будем!

Максим изменился в лице, но промолчал. Видно, ему совершенно не нравилась эта история.

Жора распределял роли.

– Как только она позвонит в дверь, – наставлял он Максима, – откроешь ей и отойдешь в сторонку, хорошо? Чтобы она обязательно вошла в квартиру. Понял?

– Понял, – поеживаясь, отвечал Максим.

– Полина, ты будешь стоять возле ванной. Я спрячусь за ширмой в коридоре. Как только она войдет, я ее сразу ударом и вырублю. А тут и ты.

Однако девушка что-то не спешила. Мы втроем сидели в комнате Максима, периодически запивая свое ожидание кофе, от которого уже во рту было горько, и от нечего делать играли в карты. Максим все время проигрывал.

– В любви повезет! – неудачно пошутил Жора.

Максим постоянно вздыхал и косился на входную дверь. В квартире было очень жарко, и он открыл пластиковое окно.

– Как все-таки удобны эти пластиковые окна, да, Жор? – повернулась я к Овсянникову. – И оклеивать не надо, и расклеивать. Закрыты окна – и дома тепло. Захотел – раскрыл, чтобы посвежее стало. Здорово, да?

– Да уж, здорово, – усмехался Овсянников. – И стоят они тоже здорово!

– Как ты меркантилен, – поджала я губы. – А вот я бы с удовольствием себе поставила, если бы были лишние деньги.

– Вот в том-то и беда, Полинушка, что лишних денег почему-то никогда нет, – подхватил Жора.

Максим молчал и только грустно улыбался. Я понимала, что ему сейчас не до смеха.

Что же эта мерзавка не появляется? Нервы мотает, стерва! Интересно, чего она вообще хочет? Вот тебе и милая, добрая девочка Оксана!

Утомленный любовью Жора Овсянников уже начал клевать носом, и я то и дело толкала его ногой под столом. Жора вздрагивал и принимался тереть глаза. Он несколько раз ходил в ванную и умывался ледяной водой. В дверь никто не звонил.

В комнате тускло горел ночник. За окном начал падать мягкий снежок. Может, потеплеет?

И вдруг где-то около двух часов ночи… Вот этого не ожидал совсем никто. Мысли-то наши были сосредоточены на звонке в дверь, а тут…

Заскрипела створка пластикового окна, открываясь шире, и в проеме появилась женская фигура. Мы раскрыли рты. Правда, я тут же пришла в себя и вскочила, выхватывая взятый у Жоры пистолет.

Девушка, однако, сразу же увидела, что Максим в комнате не один, и бросилась обратно к окну. С проворством пантеры вскочила она на него и спрыгнула вниз.

Я подлетела к окну и выглянула вниз. Прямо под окном находилась крыша продовольственного магазина. Очевидно, девушка как-то вскарабкалась на нее, а потом спрыгнула прямо на эту крышу. А с нее – в сугроб. Высоковато, но девочка, видно, рисковая.

Я повторила ее путь, но даже будучи тренированным человеком, немного опасалась, прыгая с крыши магазина. И сильно ушибла ногу, неудачно упав на одно колено. Во дворе, конечно, никого не было, а машина моя стояла на улице. Пока я обегала вокруг дома, из подъезда выбежал Жора Овсянников. Он бежал быстро и при этом хромал. В другое время мне показалось бы это зрелище очень забавным, но сейчас было не до смеха.

На улице никого не было. Я увидела, как вдали за поворотом мелькнули огоньки какой-то машины. Ни марку, ни цвет, я, конечно, разглядеть не смогла.