от любви до ненависти...

Для Петра на самом берегу Финского залива была отведена небольшая деревянная усадьба Петергоф (Петров двор). Петра зацепила именно Балтика. Ведь он был на Азове, опять же на Белом море, но сердце посадила на цепь именно Балтика. Именно она давала выход в новую жизнь из осточертевшей ему старины. Рвала душу и гнала, бурлила в его голове мыслями. Только вперёд — летели они. «Главное начать, — думал он, — а там увлекутся, потянет и уже не остановить никому». Это как Катерина, обняла маленькими тёплыми ручками шею и всё — он её раб навеки. Она наверняка думает, что его голова забита гораздо более важными вещами, чем она, но то не совсем так… Ощущение её частью себя не отпускает.

В московскую тишину не тянуло, если б не Катерина. К ней заворачивал отовсюду. Она прочно заняла свои полсердца в его груди. Она голубушка, она… Да дела разламывали голову надвое. Приходится вертеться как белка в колесе: и всё надо, всё без отлагательств. Бумаг не подписанных горы. Решений сундук. А куда от всего этого деться. Царь! Последняя инстанция.

С его приездом Кэт, стараясь везде успеть, мелькала гибкой змейкой туда сюда. «Баню, стол… Живо, живо, Питер с дороги!» — торопила она людей. Чистая белая скатерть с кружевами легла на стол. Щи, студень, рыба, мочёные яблоки. Он, вытирая руки полотенцем, прижал её к стене: «Не откажусь, с утра маковой росинки во рту не было…» Говорит, а глаза в неё впились. Горят. Искры так и бегают по ним. Катерина краснеет. Садится напротив, готовая выполнить любое его желание и смотрит, смотрит…

— Кваску бы?

Кэт вскакивает.

— Сейчас принесу!

Утолив первый голод, он, кривя в усмешке губы, попросил:

— Баня как, узнай?

Катерина, не справляясь с улыбкой, сорвалась опять.

— Ещё чуть — чуть придётся обождать.

Его взгляд застыл на аккуратно заложенной книге.

— Читаешь?

Она опять покраснела и затеребила в пальчиках накинутый на плечики шарфик. Мало-помалу потёк разговор.

— Чуть-чуть… Да ведь скучно так-то. А с книгами-то и…

— Молодец! Я сам через то горнило когда-то прошёл. Третий глаз открылся. В других красках видеть мир стал.

Она поводила пальчиком по столу и соглашаясь кивнула. Волнение гуляло по ней. Волновался и он. Оба ждали бани. Вот там-то… Так и было. Кэт стонала в его горящих огнём любви руках.

Неделя и её праздник кончился. Понимая, какие чудовищные нагрузки лежат на его плечах. Какие невероятные усилия потребуются сдвинуть такую махину одну-то, а не то чтоб столько-то враз, Кэт просилась взять её с собой. Она согласна на шалаш, но ни уговорить, ни убедить не смогла и оттого стояла с поникшей головой.

— Питер, прошу… — сложив руки на груди, почти со слезами молила она.

— Что случилось, котёнок? — хитрил он, пытаясь изобразить не понимание.

Ей чрезвычайно не понравилась его шитая белыми нитками хитрость.

— Прошу, забери меня с собой, никто не догадается, мол, писарь… Я не смогу здесь без тебя… — подавленным тоном произнесла она.

Она знала своё положение, поэтому и обратиться к нему с просьбой решилась не сразу.

Он взял её маленькую ладошку и, положив в свою, нежно сжал её. Пётр, страдал без Катерины в разлуке, но не уступил:

— Боже милосердный… Катенька, это невозможно и непоправимо глупо. Уверяю тебя, всё что ты наговорила, хорошо читается в романах, но в жизни это не то и не так. Я надеюсь в тебе больше здравого смысла… — Однако, не смея его прерывать, она поморщилась. «В России иные женщины их нельзя сравнивать ни с одной другой. У них иные чувства, закалка, запас терпения». А он продолжил гнуть своё:- Я не могу тебя потерять, не дай Бог, захвораешь. Давай говорить прямо, моя радость — места те не весёлые. Там грязь, болота, мошкара. Конечно, по взморью, в сторонке есть места красивые, но я с военной точки зрения выбирал… Дай срок, город будет загляденье. А сейчас топь, дичь. Кровавые зори больше пугают нежели приносят удовольствие. Женщин почти нет. Немножко потерпи. Мы построим дома, намостим дороги и я внесу тебя в город на руках. Мы постоим на набережной и посмотрим в ту неизведанную даль, куда я с таким грохотом прорубил окно. У меня нет времени на раскачку. Мне требуется, как можно быстрее закрепиться на берегу и прикрыть его подступы с моря. Кровь из носу, а нужно построить флот. Я не знаю куда и в какое время ударит Карла. Сижу как на углях. Будет полегче, я сам буду просить тебя, свет мой, быть рядом. А сейчас жилы тяну свои и народа. Не могу, мой свет, по-другому. Пощады никому. Потому как дело наше на крови замешано… Ведаю, что сейчас проклинают. На потомков надежда. Надежду имею, что они поймут и осознают. Катенька, должны же понять, не для себя же жилы рву — для благо всей России стараюсь.