От любви до ненависти и обратно

Я тоже ничего не ел со вчерашнего завтрака. Поэтому аппетит зверский. К концу ужина Мирон уже посматривает на Диму более открыто, но на вопросы отца не отвечает. Застенчиво улыбается и не прячется за меня, это уже прогресс.

Поблагодарив Клавдию за ужин, я сам завариваю нам с Дмитрием кофе. Как бы мне не было в тягость общение с этим мужчиной, но он отец моих мальчиков и общаться с ним мне придётся. Притом сегодня я сам видел, как он переживал за Андрея, как искал, прочёсывая дом за домом, участок за участком, не взирая на погоду, дикую усталость и мокрые ноги. Поэтому принимаю решение и предлагаю Дмитрию остаться у нас, хотя бы на ночь.

— Спасибо. Я постараюсь вам не надоедать. Как только пойму, что с Андреем всё хорошо, сразу уеду.

Взяв свои чашечки с кофе идём в зимний сад. Так Лерка называет закрытую террасу в нашем коттедже. Въехав в этот дом, моя девочка, начала его обустраивать под себя, и мне это чертовски нравится. Через месяц наше гнёздышко было не узнать.

У мамули на террасе зимой бельё сохло, пустые банки хранились, мелочь всякая выставлялась, чтобы под ногами не путалась. А у Лерки здесь теперь тепло, цветы комнатные растут, диван, кресла, гамак. И так приятно здесь вечером сидеть, любимую обнимая, расслабиться после тяжёлого трудового дня и звёздами зимними любоваться.

На улице -20, а здесь +18. Комфортно. Садимся на диван, закуриваем. К нам Мирон, посмотрев вечерний мультик, прокрадывается. На колени ко мне забирается. И ноги на диван ставит. Дима аккуратно до ножки Мирона дотрагивается.

— Мирон, ноги замёрзли. Смотри какие холодные.

А сам ножку мальчишки в свои руки берёт и растирает. Мирон немного дёргается, но потом успокаивается. На меня смотрит.

— Сейчас ножки согреем и спать пойдём. Тебе сказку прочитать? — спрашиваю.

Мирон кивает, щёчкой ко мне прижимается, на отца внимательно смотрит, изучающе, будто видит впервые. Я наблюдаю за ними. Они знакомятся друг с другом заново. Осторожно, не торопясь знакомятся. Для Мирона, не знавшего ласки от отца, действия Дмитрия в новинку. Для Дмитрия это тоже новые ощущения, ведь Мирон для него не существовал ранее.

— Тепло, Мирон? — интересуется Димка, явно хочет голос сына услышать.

Мир молчит, ничего на его вопрос не отвечает, но и ноги не убирает.

— Ты за Андреем приехал? — вдруг спрашивает Мирон и смотрит на Диму, но отцом не называет.

— Нет, Мирон, что ты? Я просто в гости к вам приехал. Без вас скучно. Можно?

Мирон смотрит на меня. Я киваю, даю согласие.

— Папа разрешил, — отвечает Мирон и застенчиво прижимается ко мне.

Дима горько улыбается, отворачивается от нас и сжимает пальцами переносицу. Болью физической пытается заглушить боль душевную.

Мирон разворачивается у меня на коленях, обнимает меня и целует.

— Папочка, — вижу, как вздрагивают плечи Дмитрия, и он поворачивает к нам лицо, — ты колючий.

Мирон проводит ручонками по моему лицу и смеётся, потом тянет ручку к лицу отца, проводит по ней, смеётся и подводит итог:

— Он тоже.

Дмитрий тает от прикосновения сына, улыбаясь ему, и целует детскую ручонку. Встаю с Мироном на руках.

— Пойдёмте отдыхать, — предлагаю я. — Мирон, ты чистил зубки на ночь?

— Нет, — бойко отвечает он.

Мирошка разбаловался. Мальчишка кривляется у меня на руках, и я его на плечо забрасываю, легонько похлопывая по попке, говорю:

— Всё, мой милый, попался. Или тихо болтайся, или за попку укушу.

И легонько прикусываю, Мир взвизгивает. Так мы и поднимаемся на второй этаж. Димка направляется в спальню к Андрею, а мы с Мироном в ванную чистить зубки.

Укладываю Мирона в кровать, читаю книжку, целую на ночь.

— Папа, а он будет спать с нами? — неожиданно для меня спрашивает мальчишка.

Я останавливаюсь в дверях и разворачиваюсь на 180 градусов, снова подхожу к Мирошке. Сажусь на пол, рядом с его кроватью.

— Мирон, «он» это кто?

Мирошка смотрит на меня и молчит.

— Если ты имеешь в виду папу, то да, папа останется у нас на несколько дней. Он скучает по вам. Ему хочется немного побыть с вами, поиграть, почитать книжки.

Я смотрю на мальчишку и вижу в его глазках миллион и один вопрос, но он молчит, лишь хмурит бровки.

— Ты мой папа!.. — резко говорит Мир, отворачивается от меня и закрывает личико руками.

Так, понятно, его детский мозг не принял двух пап.

— Хорошо, Мирон, давай поговорим серьёзно. Ты большой мальчик, тебе уже пять лет, и я считаю, что ты способен всё понять.

Сажусь в кресло, зову Мирона и сажаю подбежавшего мальчишку к себе на колени. Я решаю попытаться всё объяснить Мирону, хотя сам ещё не знаю, что и как я должен сказать.

— Мир, летом ты жил в Москве с мамой, папой и Андреем. Так?

Мир кивает в знак согласия.

— Потом вы с мамой и Андреем переехали ко мне. Так?

— Нет. Мы сбежали от него…

Мне это пояснение совсем не нравится, хотя он отчасти прав. Но Мирон должен забыть всё плохое, что связано с отцом. В памяти должно остаться только хорошее.

— Мир, сыночек, ты не прав. Сбегают только трусы. Вы уехали, — настырно повторяю я. Мне важно, чтобы это понял Мирон. — Договорились?

— Хорошо, — соглашается Мирон. — Мы уехали к тебе.