От любви с ума не сходят

- Чего именно? - я состроила ему глазки, но отправилась на поиски, которые увенчались частичным успехом: в глубине буфета я обнаружила бутылку из-под армянского коньяка, в которой еще оставалось несколько капель -разве только лизнуть.

Володя поднял свою рюмку:

- За тебя, Лида. Знаешь, когда я работал на телефоне доверия - у меня и такой эпизод был в жизни, я там дежурил в основном в праздники, за двойную плату - мне позвонила какая-то женщина. Она плакала и все повторяла: «Спасите меня»! Я очень долго добивался от нее, от чего же ее надо спасать, и наконец она мне рассказала, что два часа назад твердо решила покончить с собой и с этой целью выпила бутылку коньяка. Хорошего, пять звездочек… После этого ей стало очень плохо и теперь, когда она снова хочет жить, ей страшно - неужели она проглотила летальную дозу и все равно умрет?

- И что же ты ей посоветовал?

- Главное, я уверил ее, что она останется в живых. Ну и порекомендовал ей некоторые народные средства… Но я прекрасно помню, что тогда мне в голову пришла шальная мысль - мне бы эту бутылку, я бы знал, как ей распорядиться…

- Алкаш! Между прочим, когда я копалась в историях болезни Алиных пациентов, то обнаружила потрясающий случай использования коньяка в качестве орудия самоубийства. Помнишь, в дневнике у Али есть запись об онемевшем актере, у которого было двадцать шесть попыток самоубийства? Так вот, однажды он с множественными переломами лежал в больнице, на капельнице, и депрессировал; ему было очень скверно, и он придумал уникальный способ уйти из жизни. Когда его пришел навестить приятель, этот Виталий попросил его вылить бутылку коньяка прямо в капельницу - и стал ждать, когда его дух отлетит… Не дождался, хоть и был очень пьяный.

- Все это приводит мне на память тот непреложный факт, что я тебе проиграл бутылку коньяка… Подожди, я вспомнил: мне вчера кое-что вручила твоя Леля Семенова, вдруг это как раз коньяк? - и он стал рыться в своей сумке.

Леля была той самой пациенткой, которая угощала Эрика у меня в кабинете. Она уже выписалась, но регулярно нас навещала, наверное, чтобы продемонстрировать нам свои успехи. У нее был такой сексуальный вид, а глаза ее так ярко блестели, что мужчины слетались на нее, как мухи на мед - и каждый раз она приходила в стрессовое в сопровождении нового кавалера. Володя однажды сказал, что боится, как бы она не пошла по дурной дорожке, а я по этому поводу заметила, что любая дорожка лучше той, которая ее, вечно ноющую и несчастную брошенную жену, привела к нам - а теперь она выбирает свою судьбу сама.

Володя наконец нашел дар Семеновой; в пакете оказалась высокая и красочная картонная коробка, какие часто служат упаковкой для коньяка или хорошего вина. Но, увы, это была только видимость… В коробке был французский мужской одеколон - дорогой, хороший, но одеколон. «Арамис», ярко-зеленого цвета. Володя уставился на него в горестном недоумении, а я беззвучно покатывалась от хохота - беззвучно, потому что боялась спугнуть с его лица то разочарованное выражение, с которым он вертел в руках изящный флакон; ни за что на свете я не пропустила бы такое зрелище. Наконец он произнес:

- Ну и что мне с этим делать?

Было тихо; я никак не могла справиться с собой, чтобы снова обрести дар речи. Но ответ пришел с экрана телевизора - фоном для нашей трапезы служил концерт Юрия Шевчука; теперь же певец давал интервью. Журналист задал ему вопрос о том, какую парфюмерию он предпочитает, на что Шевчук ответил:

- Я в одеколонах не разбираюсь - я их не пью!

Это было так кстати! Тут мы оба покатились от хохота, Володя поставил злополучный флакон на стол и сказал:

- Пожалуй, раз мы оба с тобой не пьем одеколон, как Ален Делон и Юрий Шевчук, придется мне сбегать за коньяком. Я мигом!

- Не меньше пяти звездочек, так ведь мы договаривались?

Действительно, я выиграла у него пари: история моей пациентки Веры - теперь уже бывшей пациентки - завершилась более чем благополучно. Она простила своего жениха за то, что сама же ему изменила, и прямо из стрессового стационара они с Максимом отправились в загс. Уже будучи замужней дамой, она пришла ко мне попрощаться - и пообещала, что теперь она непременно будет счастлива - ну, если это иногда не будет ей удаваться, то, по крайней мере, она никогда не позволит себе дойти до отчаяния! На буфете в ряд стояли изящные фарфоровые фигурки - набор для специй, ее подарок, который всегда мне будет напоминать об этой красивой женщине и моей профессиональной удаче. Вряд ли я ее когда-нибудь еще увижу…

Самое обидное в нашей работе - это то, что когда человек с твоей помощью приходит в себя и ты видишь перед собой уже не несчастное затюканное существо, а симпатичного и умного собеседника, то ты его выписываешь - и чаще всего прощаешься с ним навсегда.

Моя старшая сестра никак не могла с этим примириться. Я же иногда сама советую бывшему пациенту забыть о пребывании в стрессовом для его же блага. Что же касается Веры - то на ее месте я бы вообще вычеркнула из памяти тот эпизод, из-за которого она у нас оказалась.