От Лубянки до Кремля

На душе полегчало, это территория Управления КГБ по г. Москве и Московской области. Стыдно, но почти радостно передаю информацию находящемуся рядом со мной начальнику московского УКГБ генерал-лейтенанту В.М. Прилукову Это его зона ответственности. Теперь голова будет болеть у него.

Позднее узнал, что какой-то хитромудрый мужичок, желая испортить праздник, оставил на чердаке одного из зданий на улице 25-го Октября включенную электроплитку, на которую положил автомобильную шину. Время рассчитал так, что загорание резины произошло как раз к началу праздничных мероприятий, точно в 10.00.

Массовые мероприятия

За все время моих психотравмирующих дежурств в штабе на Красной площади (слава Богу!) ничего экстраординарного не происходило. Даже в случае со Шмоновым система сработала на 4 с плюсом.

Либо везло, либо мы добросовестно готовились к охранным мероприятиям и хорошо выполняли свои обязанности. Ведь в наряд на Красную площадь направлялись лучшие из лучших.

Не забуду курьезный случай во время моего первого заступления на должность начальника штаба по охране мероприятий на Красной площади 7 ноября 1987 года.

Собираясь в наряд, я подумал обо всем, кроме только что упоминавшихся ледяных сквозняков. Надеваю белоснежную рубашку, парадный галстук, легкий плащик (пальто у меня никогда не было, а о дубленке я даже не мечтал) и т. п. На предложение пододеть что-либо теплое я самонадеянно заявил, что штаб находится в здании в Мавзолее и там достаточно тепло.

Начало мероприятия.

Сижу в теплом и светлом помещении у мониторов. Заходит начальник праздничного штаба КГБ СССР генерал армии Филипп Денисович Бобков. На нем добротная дубленочка, толстый свитер, вокруг шеи плотненький мохеровый шарфик, теплые на меху ботинки. Выслушав мой доклад и посидев несколько минут в штабе, он, раскрасневшись и вспотев, предлагает: «Пойдемте, Валерий Николаевич, посмотрим, как там дела наверху!»

Беру радиостанцию «Ангстрем», и мы выходим на стилобат Мавзолея.

Праздник в самом разгаре. Музыка, радостные крики демонстрантов. Подходим к стоящим на уголке Мавзолея весело беседующим генералам. Буфетчица предлагает мне и Филиппу Денисовичу по стаканчику горячего дымящегося глинтвейна. Я отказываюсь — служба. Бобков, крякнув от удовольствия, выпивает.

Красная площадь — настоящая аэродинамическая труба. И уже через несколько минут я буквально заледеневаю на холодном ветру. Но вида не показываю, пытаясь хоть как-нибудь согреться. Место и положение, увы, не позволяют бегать, прыгать или скакать. Вспоминаю, что индийские йоги, где-то читал, обернув голое тело мокрой простыней, ухитряются усилием воли даже зимой высушить ее на морозе и самом холодном ветру. Собираю всю свою волю, но безуспешно. Холодно. Даже мелкую внутреннюю дрожь не удается унять.

Но очень скоро, как поет Высоцкий «…потеряв силу воли…», объявлю командирам, что меня вызывает штаб, и гордо удаляюсь в тепло. В нарушение всех уставных требований высказываю все, что о них думаю, своим подчиненным, которые, я надеюсь по забывчивости, вчера не предупредили меня об этом небольшом нюансе.

Но опять появляется Филипп Денисович и вновь предлагает прогуляться. И так много, много раз. Удивительно, что не простудился тогда. Спасало, видимо, общее нервное напряжение.

Позднее я узнал, что борьбой с холодом заняты буквально все участники и гости, особенно ноябрьских мероприятий на Красной площади. Тяжелее всего приходилось офицерам и солдатам Кремлевского полка, ведь под сшитую по фигуре парадную шинель не наденешь толстый свитер и мохеровый шарф. Знаю, что офицеры спасались от холода, обложивши поясницу толстыми газетами, смеясь, что желательно с «горячими новостями». И другими не менее экзотическими веками проверенными методами.

Следующий раз я уже был готов к труду и обороне, купив водолазный комплект — свитер и колготки из верблюжьей шерсти. В нем можно было спокойно ложиться спать в самый глубокий сугроб. А главное, он практически не был виден под цивильным костюмом. «Девятка» всегда была на выдумки горазда.

Август 1991. Мавзолей В.И. Ленина

Последний мой опыт работы с толпой приходится на первые дни «победы революции». Комендант Московского Кремля генерал-майор Г.Д. Башкин, с которым нам приходилось не раз вместе отбивать депутатов от толпы при входе в Кремль, утихомиривать разбушевавшихся шахтеров и др., попросил меня, находившегося уже, как это называлось, «под домашним арестом в своем кабинете», выяснить, что происходит у Мавзолея.

Геннадий Дементьевич, будучи в прошлом комендантом Мавзолея, немало сил приложил к совершенствованию его охраны и непростой технической начинки. За работу над созданием пуленепробиваемого и взрывозащитного саркофага он в составе коллектива специалистов получил Государственную премию. Это было его — родное.