От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

- Да, считал. Знаешь, папа, я ни о чем не жалею, ни об одной секунде своего прошлого. И ничего не хотела бы поменять, будь это возможно. Шлиссельбург так Шлиссельбург, вышка так вышка. Главное, что и я поучаствовала в нужном деле, насколько это было возможно.

Буквально через неделю после прибытия Софии в столицу, начался суд.

Девушка снова повторила свои показания, которые давала на предварительном следствии, подтвердила, что она действительно принимала участие в покушении на N и принимала не последнюю роль в приготовлении к нему.

«А какой смысл мне отпираться? Все равно все докажут, так хоть не пойду вразрез со своей совестью», - подумала девушка.

- Особое присутствие Правительствующего сената определяет: Леонова Алексея Юрьевича <…>, Емельянову Марию <…> Собольникову Софию Львовну, 18 лет, признать виновными <…>, - как будто издалека услышала София.

«Ну вот. Алеше – высшая мера социальной защиты, Марии Емельяновой – тоже, Соне – тоже вышка, но с отсрочкой. Даже не знаю, кому больше повезло…» - подумала София.

Уже в камере София мысленно пыталась примириться со своим новым положением и обдумывала события последнего дня.

«Ну вот, все, отжила Соня свое. Жалко, конечно, но ничего не поделать. Да, заявление о том, что беременна, я подать просто обязана. А вот прошение о помиловании… Кому писать и как это можно обосновать? Да никак. Не должна я его писать. А Ася погибла… Жаль ее, хороший человек была. Но и она вряд ли бы мне чем-то помогла. Что называется, если она еще прошлой весной пугала меня Севером, то сейчас точно разговаривать бы со мной не стала… Почему она должна всех жалеть?»

Со временем девушка смирилась со своим положением и приняла ситуацию как есть. Единственное, что она не могла забыть, так это Алексея.

«Пали все лучшие, в землю зарытые, в месте пустынном безвестно легли…» - вспоминала София одно стихотворение, - «Да, Алешу жалко… И Емельянову тоже. Это уже сколько, наверное, девять дней ему есть. А может, еще нету, рано… А вот Соне приговор смягчили, если можно так выразиться. Даже и не скажешь сразу, кому повезло больше…»

Прошел суд. Периодически в голове Софии всплывала та самая неожиданная, первая и единственная встреча с отцом. Так же, время от времени, в голове Софии проносились строчки из приговора.

«Отец пошел под трибунал. Алексею дали высшую меру. Соне тоже дали высшую меру с отсрочкой. Жаль, малютка, ты свою мамку так и не увидишь, в отличие от Юленьки. Хотя твоя сестричка тоже вряд ли что-то запомнила. Интересно, расскажут ли вам Бирюковы, кем была ваша мамка на самом деле, или скажут, что шла по улице и под извозчика попала?» - думала София.

Девушка сидела на табурете в Петропавловской крепости, куда ее перевели после суда, и думала о своем не сильно завидном будущем.

«Сейчас февраль месяц . Через три месяца ты родишься. Это будет начало мая, самая весна. Как раз откроется навигация по Неве и твоя мамка с ветерком прокатится до Шлиссельбурга. И все. Дальше думать не хочу… Конечно, хотелось бы и еще пожить, зато моя жизнь была короткой и яркой вспышкой, как и обещала в свое время мне и Инна, и Юлия. Но ничего не поделать, надеюсь, я принесла хоть какую-то пользу стране. Я ни о чем не жалею, но вопрос все время всплывает: тем ли путем мы шли и за то ли боролись? Не произошло желанного переворота, так не ошибалась ли я, тятенька, Мария Емельянова, Алексей, товарищи из Петербурга и Виталий с Инной? Нет, другого пути не было, значит, это просто маленький шажок, который никто сейчас оценить не может, однако, спустя годы, будет видно, что дело было нужное и наши старания были не зря.»

Практически сразу после суда Софии дали два свидания, одно с Марией Ивановной, второе – с Бирюковыми.

Мария Ивановна, узнав о процессе об убийстве N, сразу поехала в столицу, с трудом найдя деньги на дорогу.

- Сонечка, доченька, ну может ты мне объяснишь, раз Алеша так и не смог, зачем вы это сделали? И ни в чем не повинного человека на тот свет отправили, и себе жизнь загубили.

- Мария Ивановна, может быть, этого сейчас не видно, но так лучше для всех. Для всего народа. Для вас, вашей семьи в частности. Пусть пока ничего не видно, нет никаких результатов, но лет через пять, десять, пятнадцать все изменится. Я уверена. Жаль только, что мне уже это не будет дано увидеть.

Беседа длилась долго. Мария Ивановна плакала, София тоже. Если пожилой женщине было жаль своих детей, сына и невестку, то София плакала, потому что не могла объяснить все, что хотелось сказать, слишком разные были менталитеты.

Свидание с Бирюковыми проходило менее эмоционально. Георгий Сергеевич сказал, что они не бросят и воспитают как свою дочь, Юленьку и второго ребенка, сразу как он родится. Было видно, что в глубине души они осуждают девушку, но сказать вслух это не решаются.

- Соня, что говорить детям, когда они вырастут, где их мать? Сказать, что под извозчика попала?

- Пожалуйста, не стоит так говорить. Скажите как есть. Вырастут – пусть сами делают выводы, права я была или нет.

Больше свиданий не было, да и не с кем было видеться Софии.