От мечты к открытию

Самым ценным приобретением любого научного учреждения является espirit de corps - дух коллективизма, чувство взаимной привязанности друг к другу и к целям своей организации. Хотя это чувство достигает наибольшего развития в воинских подразделениях, спортивных командах и клубах, оно может возникнуть и в коммерческих предприятиях, и в научных учреждениях. Такое чувство появляется только тогда, когда коллектив понимает и разделяет цели всей организации, вдохновляется ощущением причастности к ее успехам и достижениям.

Для того, чтобы установился espirit de corps, администрации следует позаботиться, чтобы члены коллектива на всех уровнях получше узнали друг друга и прониклись взаимной симпатией, которая бы, в свою очередь, распространилась на выполняемую ими работу. Быстрого и эффективного способа достигнуть espirit de corps по-видимому, нет в природе, но все же я могу привести несколько проверенных на практике и оказавшихся для нас полезными приемов.

С каждым новым работником, скажем, лаборанткой, проводит беседу начальник отдела кадров г-жа Кейден очень благожелательная и опытная дама, которая разъясняет девушке ее обязанности и права (часы работы, право на отпуск, премиальную систему и т. п.). Она также вкратце описывает те цели и задачи, которые ставит перед собой институт, конкретные обязанности сотрудницы и перспективы, открывающиеся перед ней по мере приобретения опыта. Затем новую сотрудницу представляют непосредственному начальнику и коллегам, один из которых знакомит ее с другими лабораториями и службами, с тем, чтобы она как можно скорее начала самостоятельно ориентироваться в институте.

Ежедневно в четыре часа дня мы устраиваем совместные чаепития. В дополнение к этому недавно мы установили обычай устраивать в помещении Студенческого союза товарищеские ужины, на которых в качестве хозяев выступают начальники различных подразделений. Они могут попросить трех-четырех своих коллег придать вечеру более "светский", чем обычно, характер и внести разнообразие в тематику бесед.

Для создания здоровых межличностных отношений в коллективе важно также найти верный тон в контактах между сотрудниками разных рангов. Чрезмерная фамильярность между начальниками и подчиненными подрывает дисциплину. Научный сотрудник, склонный заводить любимчиков или, когда он в хорошем настроении, заигрывать с лаборанткой, не сможет в дальнейшем потребовать от нее безропотного выполнения скучной, а подчас и неприятной работы.

В равной степени неприемлемы и чрезмерные выражения почтения к начальству. Если человек не пользуется авторитетом, то он и не заслуживает уважительного обращения, если же пользуется - лесть его только оскорбляет, ибо льстец наивно полагает его тщеславным. Когда сотрудник останавливает меня в коридоре вопросом: "Могу я кое о чем вас спросить, сэр?", он уже во всяком случае сделал это, прервав ход моих мыслей. И потом - как я могу сказать "нет"? Если вопрос действительно срочный и требует моего немедленного вмешательства, то почему бы не обойтись без предисловий, а если дело может и подождать, то почему бы не воспользоваться одной из многочисленных возможностей (ежедневные обходы лабораторий и патологоанатомические конференции), предусмотренных именно для консультаций?

Все бесчисленные формальные способы выражения почтения раздражают. Нет ни малейшей необходимости распространяться о величии научных достижений шефа в его присутствии, так же как нет ничего более бессмысленного, чем сразу втроем кидаться открывать ему дверь. Скорее наоборот: если вы думаете, что шеф сделал что-то не так, то объективная критика не принесет никакого вреда. Если вы правы, и если он - разумный человек, то он будет только приветствовать критику и сумеет подвергнуть свои действия корректировке. Если же вы ошибаетесь, то сможете проверить это, высказав свои сомнения и проследив за реакцией окружающих.

Когда я был ребенком, наибольшее влияние на формирование моих умственных способностей оказали моя гувернантка мадам Тотье, а позднее - мой учитель философии д-р Богнар. Я искренне любил их обоих, но - должен признаться - в разговорах со своими школьными товарищами отзывался о них как о сварливых стариках. Уверен, что, даже если бы они и услышали эти слова, то скорее всего не обиделись бы, потому что также любили и понимали меня. Из-за политических пертурбаций в Европе оба они на старости лет оказались в крайней нищете, и в моем сердце вновь возникло теплое чувство, когда они именно ко мне обратились за помощью, вовсе, впрочем, не сомневаясь в том, что получат ее, хотя мы и не виделись несколько десятков лет.