От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.

Сюберказ пытался обратиться за помощью к Водрёю, однако губернатор Канады, во-первых, сам находился в достаточно сложном положении, а во-вторых, считал, что его коллега преувеличивает английскую угрозу. Весной 1710 г. в своем донесении в Версаль Водрёй сообщал, что он отправил в Пор-Руайяль партию муки, а также откомандировал туда нескольких офицеров, «что же касается солдат», писал губернатор Новой Франции, «я не могу ему [Сюберказу. — Ю. А.] их отправить, и мне не кажется, что он в них сильно нуждается».[1164]

Губернатор Акадии мог рассчитывать только на собственные силы, которые, как мы знаем, были крайне незначительны. 1 октября 1710 г., незадолго до падения Пор-Руайяля, Сюберказ отправил во Францию письмо, которое было последним криком отчаяния: «Если мы не получим помощи, у меня есть все основания опасаться возмущения со стороны как жителей, так и солдат. И те и другие обескуражены тем, что они не получают самых необходимых вещей. Я сделаю все, что зависит от меня, но на самом деле, Монсеньер, я прошу Вас поверить, что я не могу сделать невозможное. Я как будто в заточении <…> Вдобавок у меня нет ни су и мой кредит исчерпан. Я задолжал значительные суммы — мне пришлось это сделать, для того чтобы в течение двух лет снабжать гарнизон. Я заплатил все, что мог, продав мою мебель. Я отдам и свою рубашку, но я опасаюсь, что останусь ни с чем, если к нам не придет помощь».[1165]

Надо сказать, что сложность ситуации в Акадии понимал не только Сюберказ. В 1702-1703 гг. барон де Ля Онтан — офицер, находившийся в Канаде в 1683-1693 гг., а затем оставивший французскую службу и перебравшийся в Европу, издал три книги, где он довольно критично описывал внутреннюю жизнь североамериканских владений Парижа. По поводу Акадии там говорилось: «… то, что я знаю об этой стране, убеждает меня в том, что рано или поздно англичане станут ее хозяевами. Аргументы, которые я могу привести по этому поводу, очень правдоподобны <…> Жаль отдавать англичанам страну, мехоторговля и промысел трески которой так их прельщают».[1166] Выводы барона оказались совершенно правильными.

Ситуация, сложившаяся в Акадии в конце 1700-х годов, полностью подтверждает известное выражение о том, что беда никогда не приходит одна. В 1709-1710 гг. на несчастную колонию обрушились стихийные бедствия. Лето 1709 г. выдалось на редкость неурожайным. В довершение всего в начале 1710 г. в Акадии разразилась сильная эпидемия какой-то доселе невиданной страшной болезни (судя по описаниям, это была пурпура (болезнь Верльгофа) — действительно довольно редкое заболевание). Только в Пор-Руайяле умерла 1/10 часть жителей. Особенно сильно от этого недуга пострадали абенаки, что помимо всего прочего негативно сказалось на обороноспособности колонии.

Тем временем в Бостоне вернулись к идее нападения на Акадию, которая в конце 1709 г. объединила самые различные слои населения Новой Англии. Ее активными сторонниками оставались Дадли и Ветч, несколько умерившие свои аппетиты после бесславного летнего ожидания, но в то же время стремившиеся хоть как-то реабилитировать себя в глазах сограждан. Кроме того, все больше судовладельцев и коммерсантов из Бостона, Сейлема и других поселений стремились обеспечить себе, как говорилось в одной из их петиций, «свободу рыбной ловли у этих [т. е. акадийских. — Ю. А.] берегов и в этих гаванях», а также получить доступ к месторождениям угля и возможность вести заготовку мачтового леса на территории французских владений.[1167]

Надо признать, что, несмотря на активные действия французских каперов, масштабы английского (или, точнее, новоанглийского) рыболовного промысла в акадийских водах в период Войны за испанское наследство нисколько не сократились. В январе 1710 г. Сюберказ сетовал по этому поводу: «Мне чрезвычайно больно видеть, как господа бостонцы обогащаются в наших владениях».[1168] Рыболовные суда из Массачусетса, Нью-Гемпшира и других колоний приходили сотнями, и захват даже нескольких десятков из них никак не влиял на ситуацию, но лишь сильнее озлоблял англо-американцев.

Тем временем в метрополии зимой 1709-1710 гг. активную деятельность развили приехавшие туда представители колоний Ф. Никольсон и П. Скайлер. Власти Нью-Йорка сделали ловкий ход: по их предложению вместе со Скайлером в Лондон было отправлено пять индейских вождей, которые должны были помочь привлечь внимание общества и правительства к проблемам колоний. Правда, один из индейцев по дороге умер, однако остальные — один могиканин и трое ирокезов (один из этих троих был знаменитый Тейаногин (Хендрик)) — благополучно добрались до Лондона. Там было объявлено, что это «могущественный император мохоук» и три подвластных ему «короля», которые признают себя подданными Ее Величества и прибыли, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение и обратиться с просьбой оказать им помощь против французов. Поскольку никто из вождей не говорил по-английски, Скайлер, выступая в роли «переводчика», мог говорить от их имени все, что считал нужным.