От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

Нас эти известия очень сильно обеспокоили. Во-первых, мы не знали, что делается в Одессе, и боялись, что при столпотворении на железной дороге нам не удастся туда пробраться. Однако наши страхи оказались преувеличенными. Немцы еще сохраняли верность императору и не позволяли производить никаких беспорядков, да и сами австрийцы, по-видимому, были более культурными, чем наша солдатня. Я не видел между ними ни одного пьяного, а, наоборот, все имели сосредоточенный и озабоченный вид. Они не думали о погромах, а спешили пробраться к себе домой.

Через границу мы перебрались совершенно беспрепятственно, дав 20 лей полицейскому чиновнику румыну, который нас проводил с поклонами. В поезде пришлось ехать в теплушке, битком набитой, но, слава Богу, путешествие было недалекое. В конце концов мы благополучно добрались до Одессы.

Снова Одесса

За мое отсутствие в Одессе произошли важные события: австрийская армия как таковая перестала существовать. Командующий войсками в Одессе генерал Бельц[313] застрелился. Солдаты начали кучками разбегаться и возвращаться кто как мог к себе домой. Немецкая армия еще держалась, но было видно, что это продолжится недолго. Городское самоуправление, предвидя анархию в недалеком будущем, обратилось к генералу Леонтовичу с просьбой организовать из Офицерского союза местную охрану порядка и для этой цели выдало ему аванс в двести тысяч. Генерал принял предложение и организовал большой штаб с солидными окладами, но набор желающих поступить в охрану не достиг и двухсот человек. Многие офицеры заявили капитану Соловскому, что они не пойдут на службу к городу, но охотно пойдут, если я начну формировать в Одессе отряд Добровольческой армии. Переговорив лично с некоторыми из них, я решил взять это дело в свои руки. Мои мотивы были следующие: 1) победа союзников в это время уже окончательно определилась; 2) гетман в Одессе не имел никаких сил, кроме многочисленных штабов будущих частей, городской полиции и двух сотен кавалерии, явно склонявшейся на сторону Петлюры и его партии; 3) в случае почти неизбежного развала и ухода немцев Одесса могла быть захвачена местными большевиками.

Так как Леонтович уже начал это дело, то мне казалось неудобным устраивать ему конкуренцию и потому, переговорив с ним, я объявил формируемые части входящими в Добровольческую армию. После этого число поступивших довольно быстро увеличилось до шестисот человек, но затем снова произошла заминка. Для того, чтобы держать в порядке Одессу, шестисот человек, пожалуй, и было достаточно, но нужно было считаться с возможностью нападения извне, а для обороны города необходимо было иметь уже гораздо большие силы, которых достать было неоткуда. Нужно еще принять во внимание, что наиболее храбрые и патриотически настроенные офицеры уже раньше уехали в Добровольческую армию и здесь оставался уже второй сорт или инвалиды.

В особенности трудно было найти начальников. Вначале я обратился к генералу Российскому,[314] о котором слышал хорошие отзывы, но он оказался совершенно нервнобольным человеком, страдающим тиком. Другие мои попытки также не увенчались успехом, и наконец Леонтович нашел какого-то скромного генерала (фамилию его забыл), который отказался от командования при первых же признаках опасности. Вот до какого безлюдья мы дошли, а в Одессе в то время существовало и жило по меньшей мере двести-триста генералов. Чему же удивляться, что большевики захватили власть, когда у нас не было мужчин, а одни бабы.

Та же история у меня произошла с выбором начальника штаба. Я знал, что в Конотопе живет один прекрасный морской офицер – капитан 1-го ранга князь Черкасский,[315] бывший флаг-капитан Балтийского флота, и обратился к нему с предложением, но получил уклончивый ответ, ничем не мотивированный. Впоследствии, когда большевики уже завладели Украйной, он собрал небольшой отряд и пошел с ним на прорыв в Одессу, но был окружен и погиб. Мне пришлось взять полковника Генерального штаба Ильина, который не оказался, к сожалению, на должной высоте, хотя и был очень полезен, как знающий деловую часть работы.

Я прекрасно понимал, что с одними офицерами далеко не уеду и что непременно так или иначе нужно связаться с народом, но путей к этому у меня не было. Можно было, как мне казалось, действовать двояким путем: почти все села вокруг Одессы состояли из немецких колонистов, и я отправил к ним своих агентов, так [как] они были настроены несомненно против большевиков. Вначале эта пропаганда имела успех, но, когда они узнали, что мы опираемся на союзников, немецкий патриотизм перевесил у них антибольшевистские чувства, и они наотрез отказали в своем содействии. Другая попытка моя – воздействовать на рабочих – также потерпела неудачу. Я обратился к одесскому идейному вождю эсеров. Само собой, что на этой платформе не могло состояться соглашения.