От Монмартра до Латинского квартала

Постепенно Карко оправился от потрясений, и в жизни его наступила счастливая и самая плодотворная эпоха, продолжавшая вплоть до конца тридцатых годов. Один за другим он публикует многочисленные романы — «Извращенность», «Банда», «Человек, которого выслеживают» (именно этот роман о взаимной ненависти и патологической страсти убийцы и свидетельницы преступления принес Карко в 1922 г. премию Французской академии), «Улица» и другие, книги о Париже, писателях и художниках — «Поль Бурже», «Дружба с Туле», «Легенда и жизнь Утрилло» и т. д. Выходят и книги, принесшие Карко международную известность — «Роман о Франсуа Вийоне» (1926), рисующий распутную и трагическую жизнь великого поэта, и воспоминания «От Монмартра до Латинского квартала» (1927).

Парижское «дно», населенное ворами, проститутками, налетчиками, сутенерами и мелкими уголовниками — вот мир многих романов Карко, этой нервной прозы, погруженной в туман меланхолии и сдобренной острыми переживаниями и виртуозным уличным арго. «Темные улицы, бары, сирены в порту, уходящие корабли и огни в ночи», по собственному признанию, всегда влекли Карко, и в прозе, и в поэзии стремившегося к «пронзительному романтизму, где экзотическое сплетено с чудесным — не без щепотки иронии и разочарованности».

Во многих романах Карко также справедливо усматривают следы Достоевского: русский гений оказал на него неизгладимое впечатление. Это особенно справедливо в отношении «Человека, которого выслеживают» с убийством старухи, прямо заимствованным у Достоевского.

«“Преступление и наказание” буквально опьянило меня. Пять дней подряд, запершись в своем углу в меблированных комнатах, я зачитывался им. Второе, третье, четвертое чтение ни в чем не ослабили мощных ощущений, пронизывающих все мое существо» — писал Карко. «Звук колокольчика, в который вслушивался Раскольников, вернувшись к дверям старухи процентщицы, казался мне тем самым, какой раздавался внизу, в передней, когда ночью мы будили спящего там слугу. Я вздрагивал всякий раз, как какой-нибудь запоздалый жилец дергал звонок. Моя комната находилась над этой передней. Я жил в ожидании этого звука колокольчика, резкое звяканье которого преследовало меня как привидение».

Франсис Карко. 1930 г.

Карко, с другой стороны, отнюдь не занимался морализаторством в духе Достоевского, не собирался он и крушить социальные устои, подобно некоторым своим соратникам-модернистам, а в отношении «парижских подонков» (как выражались в двадцатые годы) балансировал на тонкой грани между сочувствием и равнодушием. Вдобавок, метафизические вихри «проклятых вопросов» лишь ненадолго могли коснуться его души: в нем было слишком много чисто французской жовиальности, любви к друзьям, бутылочке вина, песне и, конечно, Парижу.

Слава принесла писателю деньги и налаженный быт: Карко приобрел участок в Кормейан-Вексен под Парижем, бывшую собственность Октава Мирбо, после вернулся в столицу, поселился на набережной д’Орсэ, женился на Жермен Жаррель.

В 1932 г., во время поездки в Египет, Карко познакомился в Александрии с Элианой Негрин, женой еврейского «хлопкового короля» Египта Ниссима Агиона. Говорят, то была любовь с первого взгляда. Они хотели быть вместе и многим готовы были пожертвовать: Карко развелся с первой женой, Элиана оставила мужа и трех детей и в феврале 1936 г. отпраздновала свадьбу с Карко. В следующем году Карко был избран членом Гонкуровской академии.

Счастье длилось недолго — после начала Второй мировой войны еврейское происхождение Элианы и неприятие нацизма вынудило Карко и его жену искать убежище сперва в Ницце, а затем в Швейцарии. Здесь Карко подружился с художником Морисом Барро и поэтом Жаном Гравеном, известным юристом, позднее представлявшим Швейцарию на Нюрнбергском процессе.

После войны Карко и Элиана возвратились в Париж. С 1948 года они жили на парижском острове Сен-Луи. Карко продолжал усердно трудиться: писал и публиковал романы, мемуары, книги стихов, песенки (одну из них исполнила Эдит Пиаф). В 1952 г. он в последний раз выступил с песнями в «Проворном кролике».

Умер Франсис Карко в своем доме от болезни Паркинсона 26 мая 1958 года; Элиана пережила его на 12 лет. А наследие Карко — более сотни названий романов, рассказов, сборников стихов, песен, пьес — пережило забвение: его помнят, издают, переводят, ему посвящены биографические исследования Жан-Жака Беду (2001), Жиля Фрейсине (2005) и других авторов.

И это только справедливо: не обладая выдающимся дарованием, Карко как никто другой, по словам Альтер-Гильберта, «воплотил дух своего времени. Он сам былПарижем десятых, двадцатых, тридцатых годов. Его всегда будут помнить как… современного бульвардье, воспевающего мрачные улицы и блестящие от дождя тротуары…»