От Москвы до Берлина (Статьи и очерки военного корреспондента)

Глухая зимняя ночь... Вокруг снега и снега... Едва темнеет в степи накатанная дорога. И вдруг впереди из мглы навстречу танку Горина появилась колонна немецких машин и орудий. Секунда раздумья - и танк пошёл на таран. Головная автомашина долго не давалась, откатываясь, ускользала от гусениц, наконец, во что-то упёрлась и под гусеницами "Т-34" заскрежетало железо, засверкали огоньки загорающихся моторов, завопили немцы. Разворачиваясь вправо и влево, Горин ударами сбрасывал орудия с дороги в канавы прошёл по колонне и исчез в ночи, оставив за собой пылающую дорогу. Остерегаясь новой встречи с врагом. Горин свернул с дороги, пошёл целиной, обходя деревни и сёла; раненый комбриг по компасу давал направление. Но ориентиры сливались со мглой, глаза колол снег, глазницы ломила усталость, одолевал сон; сидящий рядом с Гориным радист крутил ему цыгарки в палец толщиной и длиной, чтобы хватило на 15-20 километров, но и крепкий табак не помогал. Наступала состояние, когда человеку кажется, что он не спит, мозг как будто работает, руки и ноги совершают автоматически движения, но рядом с реальным вертится дикая фантастика, глаза закрываются и нет сил поднять веки. Человека одолевала наступавшая от усталости знакомая на войне галлюцинация мысли. Горин приказал радисту толкать его тяжёлым ключом в бок, прогонять сон. За спиной во тьме танка стонал комбриг, ему становилось всё хуже, и, опасаясь, что по целине он комбрига не довезёт, Горин опять свернул на дорогу. Он проносился днём по длинным, казалось нескончаемым, улицам станиц, занятых немцами. Зыбкие, узенькие мосты грозили обвалиться под тяжестью танка, малейший просчёт - и гусеница скользнёт с моста, танк застрянет, и это будет равно гибели. Но Горин проскакивал мосты, экипаж танка с хода бил немцев из орудий и пулемётов, и так же внезапно, как появлялся, с огнём, с грохотом, вздымая снежную пыль, исчезал в степи танк Николая Горина, спасавшего жизнь своему командиру...

* * *

Лютый мороз сменился летней жарой. Грохотали сражения на Курской дуге. Враг был остановлен, но надо было его разгромить. На полях Левобережной Украины столкнулись танковые соединения Красной Армии и танковые дивизии Германии. Чтобы добиться победы, Германия собрала все силы. Её танковые дивизии были полнокровны, насыщены сильными группами "тигров". На манёвр и удар наших войск немцы отвечали ударом и контрманёвром. Днём шли бои, ночами противник совершал контрманёвр, чтобы выйти в тыл нашим танкистам, внезапно обрушиться с фланга, разрезать, разбить. На контрманёвр мы отвечали новым манёвром и ударом. Эта манёвренная борьба требовала от танковых соединений гибкости, быстроты, от танкистов неутомимости, неослабного напряжения всех сил, и тогда борьба вступала в новый этап при выгодных для нас условиях, внезапность вызывала кризис, несла катастрофу врагу.

Долгими летними днями кипела боевая страда, и водители не покидали рычагов управления; днём водили танки в атаку, а тёмными августовскими ночами вели их на новый манёвр, чтобы опять вступить в бой.

Во тьме августовских ночей в небе кружили "юнкерсы", стерегли движение наших колонн, и они совершали марши в абсолютной тьме, притушив даже задние красненькие стоп-фонари. Гусеницы танков вздымали густую пыль, от которой нечем было дышать человеку и мотору. Эта пыль резала глаза, проникала в лёгкие, в цилиндры моторов. Она скрывала идущий впереди танк, и стоило на минуту задержаться, как грохочущий силуэт впереди идущего танка, мелькнув, исчезал за густой пеленой пыли. Вокруг ни ориентиров, ни сигналов, - и вокруг враг. Доходило до того, что ночью, подойдя к танку вплотную, узнавали его по немецкой речи экипажа или, ощупав руками, определяли "тигр" это или "Т-34".

В одну из таких ночей танк водителя Нехороших за сел в болотистой канаве и заглох. Выбраться не удалось. Наутро к самому танку подобрались немцы. Несколько часов танкисты отгоняли немцев огнём пушки и пулемётов, но к полудню иссякли боеприпасы. Немцы обнаглели, подползли, предлагали сдаться. В смертной тоске безмолвно сидел экипаж, ожидая гибели.

- В руках у меня, - вспоминает Нехороших, - был пистолет, и молоденький радист, глядя на него, просил пристрелить и его.

В этот момент появился немецкий танк. "Сейчас расстреляет", - мелькнуло в голове, и состояние бессилия, рождаемое недвижностью танка и отсутствием снарядов, стало ещё тяжелей. Но немец не стрелял, а взял танк Нехороших на буксир. Радость охватила водителя: "Теперь поборемся, в плен не пойдём". Выбравшись на сухое место, Нехороших завёл мотор и рванул немецкий танк за собой. Немец затормозил и упёрся. Точно два гигантских доисторических чудовища с диким рёвом, в дыму, взрывая гусеницами и выбрасывая из-под себя фонтаны земли, боролись советский и немецкий танки. Шло испытание силы моторов, силы сцепления танка с землёй, силы воли танкистов. Вокруг, крича, стреляя в бессильной ярости из автоматов, бесновались немецкие пехотинцы.