От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе

Уже в течение 200 лет было видно, что феодальная государственная система не имеет сил, чтобы выполнить это условие. Она была создана под влиянием обстоятельств, для отражения ближайших угроз и давала слишком много воли силе и алчности тысяч мелких местных правителей, у которых не было ни веры в Бога, ни почтения к закону. Несомненно, эта феодальная система внедрила в средневековое общество некоторые прогрессивные принципы. Феодальная цивилизация заменила – в первую очередь во Франции, откуда она распространилась на весь Запад, – прежнее греко-римское понятие всемогущего государства, имеющего абсолютную власть над людьми, новым понятием – принципом политического союза, основанного на свободе и взаимных обязательствах друг перед другом людей, добровольно объединившихся согласно договору. Это возрождало в людях чувство человеческого достоинства и пробуждало энергию каждой отдельной личности, учило их преданности и добровольной дисциплине, укрепляло веру и верность сюзеренов и вассалов друг другу. Под влиянием церкви военное понятие «рыцарь» было преобразовано; церковь стала для верхов общества учительницей нравственности и просветительницей, пыталась заставить силу служить праву, гарантировать общественное спокойствие и защитить трудящиеся массы от насилия и анархии. В верхних слоях общества возникли рыцарские добродетели – человечность, галантность, порожденные смягчением нравов. Но это преобразование феодального общества дало лишь незначительный результат. Оно мало повлияло на положение подчиненной части общества, и первые 200 лет существования феодального общества свобода, по сути дела, была только у дворян. Понятия «свободный» (liber) и «барон» или «рыцарь» (miles) долгое время были синонимами. Чувство равенства, существовавшее в феодальном обществе, все представители которого, вплоть до самых низших, считали друг друга равными, всегда распространялось только на высшие сословия. Низшие сословия, огромная масса тружеников, по-прежнему были презираемы, и даже возникновение понятия «рыцарское благородство» почти ничего не изменило в отношениях между феодалами и их вилланами.

По сути дела, феодальному государству вообще никогда не удавалось эффективно выполнять опекунскую функцию официальной власти, то есть быть постоянным и просвещенным защитником труда. Это государство, порожденное страхом перед вторжениями врагов и необходимостью в защите от анархии, делало для своих подданных чуть больше, чем многолетняя военная диктатура, то есть имело все неудобства, которые бывают у деспотического режима, основанного на грубой силе. Вместо порядка она имела только плохо упорядоченную иерархию, которая создавала лишь путаницу, а свободный характер феодального договора не позволял положить конец этому отсутствию дисциплины. Несколько сот тысяч мелких местных правителей, в равной степени буйных и грубых, которым прислуживали их алчные поверенные, одновременно невежественные и неразборчивые в средствах, угнетали и раздражали низшие классы своей тиранией, которая часто была всего лишь узаконенной разновидностью разбоя. Недостаточно подробное и непоследовательное налоговое законодательство позволяло феодалам превратить произвол и вымогательство в систему. Один живший в ту эпоху служитель церкви заявил: «Господа стараются остричь со своих подданных шерсть, а потом пожрать их самих». Даже суд оказался в руках феодалов и стал не учреждением, гарантирующим общественное спокойствие и беспристрастие, а средством для вымогательства, которое имело целью эксплуатацию человека, находившегося под юрисдикцией феодала, то есть должно было до предела нагрузить подданного сборами и конфискациями. Хуже всего было, что вилланам негде было искать защиты от этих злоупотреблений власти, которые к тому же отягчались отсутствием организованной полиции и множеством войн между феодалами.