От Нефертити до Бенджамина Франклина

Еще более привлекательной была его личность. У него было все то, что отличает человека выдающегося от ординарного — уверенность в себе, безукоризненный язык, темперамент, эмоциональность. Не могу удержаться, чтобы не прочитать маленький отрывок из сочинения, которое он написал, еще не будучи заметным придворным. Текст называется «Наставления и правила, которыми я намерен руководствоваться, когда буду состоять при дворе». Это было время царствования Генриха IV. Что же пишет Ришелье? Это своего рода инструкция, интересная во все времена. Ибо всякая власть стремится к абсолюту. А Ришелье служил монархии, формировал абсолютную власть во Франции и делал это умело. Он пишет: «Надлежит почаще повторять королю, что только обстоятельства вынуждают меня ограничиваться оказанием маловажных услуг и что для верноподданного нет ничего трудного или невозможного на службе у такого доброго государя и такого великого монарха». Заметьте, монарха при этом могут звать как угодно, ты только говори ему, что он велик. «Важнее всего — наблюдать, откуда именно дует ветер. И не мозолить глаза королю, когда он в дурном расположении духа. Особенно важно заручиться расположением таких служащих, которые в чем-либо могут пригодиться. Письма, которые опасно сохранить, следует немедленно сжечь». Вот таких жизненных правил придерживался Ришелье. Он сам их для себя открыл, сам убедился в их безотказном действии и стал применять в жизни.

В фильмах Ришелье упрощают, представляя примитивным злодеем. Это далеко не так. Он идеолог, апологет нескольких основополагающих идей начала Нового времени. «Власть должна быть сильной», — это одна из них. А к народу он относился, как это не покажется странным, абсолютно искренне, а вовсе не цинично, как принято считать. В средневековом обществе искренне верили, что народ — это мул, которого надо нагружать, но до разумного предела. Тут важно не переусердствовать, но, с другой стороны, если мул находится в бездействии, у него решительно портится характер и поведение. В своем знаменитом политическом завещании Ришелье воспроизводит этот взгляд на народ. Думаю, лучше, чем французский средневековый поэт Бертран де Борн, никто не сказал об отношении господствующего класса к простому народу: крестьяне — это навозные жуки. «И мне любо видеть его грязным, забитым — это его доля». Примерно эту идею продолжает Ришелье: возвышен над всеми лишь государь, власть его должна быть реальной, истинной и сильной. Дворянство — очень важная часть общества, создающая культуру, формулирующая законы, хранящая традиции. У дворянства опасная, подчас очень трудная и ответственная роль. А народ создает материальные ценности, тем и служит отечеству. Навозный жук, одним словом! Соблюсти баланс между всеми этими частями сложнейшего организма — вот в чем видел Ришелье свою задачу.

А задача его была очень непростой: кто грешен, того на эшафот. Рубил он головы известным дворянам за заговоры. Но самое поразительное, он запретил дуэли и вознамерился рубить головы дуэлянтам. Поначалу никто не воспринял этот запрет всерьез. В 1619 году погиб старший брат Ришелье, тот самый, который отказался идти в священнослужители, но который очень помог Арману продвинуться при дворе. К нему, как, впрочем, ко всем в своей семье, Ришелье был очень привязан. Брат погиб на дуэли. Кардинал этого не забыл.

Несмотря на недовольство дворян запретом, ведь дуэли — это их привилегия, Ришелье добился первых казней. 22 июня 1627 года были казнены знаменитый дуэлянт граф Бутевиль и его секундант, тоже граф — де Шапель. Это произвело на дворянское общество сильнейшее впечатление. Возникают заговоры, воцаряется атмосфера ненависти и страха. Ришелье отвечал казнями заговорщиков, а заговоры возникали постоянно, и казни не прекращались. Но удивительно: враги в своих документах, мемуарах, письмах, пересказах современников, при всем при этом отдавали ему должное. Они оценили его политическую смелость и твердость.

Королеве Анне Австрийской, прелестной молодой красавице, жене Людовика XIII, которую кардинал, вероятно, любил, он вредил и сильно досаждал. Досаждал, потому что ревновал ее к Бэкингему. Но дело не только в этом. Она, испанка, представительница всесильного дома Габсбургов, попыталась вмешаться в политику Франции в пользу своих соотечественников. Этого Ришелье допустить никак не мог. В этом случае его личные чувства отступали, и ничто не могло остановить его. А ее так дома научили: «Никогда не забывай, — говорили ей родители, — что ты испанка». Для Ришелье же существовал один бог — Франция. Он идеолог абсолютизма, убежденный сторонник величия французского государства, которому беззаветно служил и преуспел в своем служении. В основном именно его усилиями, а потом уже и Мазарини, механизмы абсолютистского правления во Франции достигли почти совершенства и стали образцом.