От ненависти до любви

– Боже правый, Кари, – испуганно пробормотал Майк, заметив, как изменилось ее лицо. – Если его присутствие так действует на тебя, то давай-ка лучше уйдем отсюда. – И он с сожалением посмотрел на недоеденный бифштекс.

Однако она, тряхнув головой, бросила на своего старого друга взгляд, исполненный наигранной бодрости.

– Ерунда! Ведь это твой день. Еще вина хочешь?

– Ну смотри, а то ведь я, чего доброго, не смогу сегодня поймать тебя в фокус, – усмехнулся Майк, поднимая свой бокал.

– Можешь не беспокоиться, – невольно выдала она подспудно владевшую ею мысль. – Я давно уже не в фокусе. – При этом Кари имела в виду отнюдь не видеокамеру Майка.

Окончив трапезу, Кари подписала и отдала официанту банковский чек, а затем корреспондентка и оператор направились к выходу. Когда они проходили мимо стола, за которым сидел Хантер, тот, положив салфетку рядом с тарелкой, неожиданно встал.

– Здравствуйте, Кари.

Его глаза за стеклами очков смотрели с тем самым напряженным вниманием, которое неизменно выбивало ее из колеи. Она вдруг почувствовала, что ей что-то угрожает, и ощетинилась, как дикобраз.

– Ах, это вы, господин окружной прокурор? Еще не видела вас после выборов. Очевидно, я должна поздравить вас?

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Вы долго и упорно боролись за свой пост. Вот только интересно, не мучат вас угрызения совести, когда вы убиваете детей?

Те, кто услышал эту фразу, замерли с открытыми ртами. Подобные немые сцены возникают обычно, когда в приличном обществе кто-нибудь откалывает нечто непристойное. Кроме Хантера, никто здесь не знал о ее выкидыше. А потому все подумали, что Кари Стюарт имеет в виду недавний процесс, завершившийся вынесением смертного приговора шестнадцатилетнему подростку. С тех пор она не раз выступала по телевидению с резкими протестами против этого вердикта, подчеркивая, что выражает свою принципиальную позицию.

Даже с учетом этого ее дерзость переходила всякие границы и никак не согласовывалась с правилами журналистской этики. Будь Кари мужчиной, Хантер с удовольствием нанес бы ей сейчас прямой удар в челюсть. По его виду можно было сказать, что как раз это он и собирается сделать. Взгляд прокурора стал жестким, тело напряглось, губы сжались.

Не подав виду, что она напугана столь очевидным выражением гнева, Кари ограничилась холодным кивком и со словами «прощайте, джентльмены», двинулась дальше. Майк, смущенный и оробевший, поплелся следом. Он-то понимал: когда все это дойдет до Пинки, несдобровать им обоим.

Однако это было бы еще полбеды. К сожалению, первым узнал об инциденте управляющий телестанцией. Ему в тот же день позвонил один из коллег Хантера, и вскоре после этого звонка в главную редакцию явился гонец с известием о том, что босс вызывает Пинки и Кари на ковер.

– Ты хоть догадываешься, зачем мы понадобились ему? – спросил у нее Пинки, с пыхтеньем поднимаясь на второй этаж, где в отличие от прокуренной и шумной редакции всегда царили зловещие чистота и порядок.

После того проклятого похода в ресторан ей было так плохо, как не бывало еще ни разу в жизни. Она не узнавала саму себя. Та Кари Стюарт, которой она когда-то была, ни за что не позволила бы себе быть такой грубой сволочью ни с одним человеком, будь он даже ее злейшим врагом.

Что же с ней творится? Каждый день будто уносил с собой частичку ее существа. Она теряла саму себя, теряла безвозвратно. Так скоро от нее вообще ничего не останется, и она превратится в кого-то другого, незнакомого, неузнаваемого. От этой мысли по коже пробежал озноб.

И почему она только не послушала Пинки? А ведь он был прав. Вступив на путь разрушения, Кари разрушала и себя как личность.

– Да, Пинки, я догадываюсь, зачем мы ему понадобились, – тихо ответила она.

Остановившись, Пинки вгляделся в ее лицо.

– Давай выкладывай. Если уж суждено получить по шее, то лучше быть к этому готовым.

Едва Кари закончила описание ресторанного инцидента, из уст Пинки полился поток грязной брани. Эта разгневанная речь позволила ей значительно расширить познания в сфере ненормативной лексики.

– И каким только местом ты думала! – проорал наконец ее непосредственный начальник. В подобных излияниях он действительно отличался непосредственностью.

Съежившись от страха, она жалко пролепетала:

– Ничего я не думала, я просто…

– Не нужно оправданий! Они понадобятся тебе через минуту, – прорычал Пинки подобно голодному льву. Всю оставшуюся дорогу до кабинета управляющего он за руку волок ее за собой.

Секретарша ввела их в святая святых телестанции и тут же неслышно выскользнула за дверь. За столом их ожидал не только управляющий. Вместе с ним сидели директор коммерческого отдела и президент компании. Выражение их лиц было одинаковым и не предвещало ничего хорошего.

– Присядьте, пожалуйста, – недобро проскрипел управляющий. – Сегодня один мой старый друг позвонил и рассказал мне такое, во что я с трудом мог поверить. Он передал те слова, которые вы, мисс Стюарт, сказали сегодня за обедом нашему окружному прокурору. Хотелось бы надеяться, что мой друг просто ослышался.