От ненависти до любви (СИ)

   - Не смей прикасаться ко мне!!!! Не смей!!! Мразь. Ублюдок. Подонок.

   Яростный злобный шёпот полный расплавленного свинца искренней ненависти и омерзения, самого настоящего, гадливого, бесконечно ранящего. Ранящего так, что больнее кажется не возможно. Только слова любимых людей могут нанести подобную рану, в сердце, с размаха...слова, и тон которым они сказаны, вызывающий внутри отчаяние, и бессилие, почти слабость, потому что против этого не существует щита.

   - Не трогай. Мне мерзко!! Не смей!!!

   Ири не мог закричать. Не мог позвать на помощь, понимая насколько унизительной окажется подобная сцена. Слухи о его "изнасиловании" расползутся со скоростью лесного пожара и будут обрастать всё новыми и новыми подробностями, уничтожив репутацию и навсегда закрыв вход в любое общество. Мистраль не мог этого не понимать, скорее всего, именно на это он делал ставку предпринимая нападение. Психологический шантаж. Мистраль всегда был мастером таких проделок, каждый раз, всё это время их отношений, всё что он делал, это шантажировал Ири, регулярно, день за днём, ставя его в удобные для себя условия, но абсолютно не задумываясь, что это значит для Ара. И Ири шёл на это, потому что любил...Но теперь, теперь, ничего подобного не будет. Бутылка шампанского. А он наивный верил, в то, что между ними что - то есть. Мечтал, придумывал себе нелепые фантазии, совершенно не задумываясь над тем, какой чудовищной может оказаться реальность . Поставить на кон любовь? Сделать ставку на чужие чувства?!!!

   Сердце кричало и плакало от боли, не желая верить разуму, но даже сердце замолкало и глохло, ослепнув и онемев от горя, в понимании фактов реальности. Корзина шампанского на столе, пересмешки и шепотки одноклассников за спиной... ОНИ ЗНАЛИ. Всё это время, они знали...Его друзья...люди которым он верил и доверял, все они знали об этом пари, делали ставки, получили свои презенты...БОЖЕ....БОЖЕ....БОЖЕЕЕЕ

   Удар, удар, удар. Яростное, ни на секунду непрекращающееся сопротивление, по лицу, в подбородок, под дых.

   Два сцепившихся в припадке безумия зверя, одежда, с треском рвущаяся в клочья.

   Класс, запертый на ключ и неясное бормотание ничего не подозревающих студиозов за соседней стеной, не понимающих причин грохота, и списывающих его на занятия фехтованием, которые мессир Блезир организовал в коридоре на верхнем этаже в связи с ремонтом зала.

   Ненависть. Тошнотворная муть. Липкая паутина сознания. И наслаждение, противное, отвратительное, ненавистное, тошнотворное. Ядовитая, сладкая патока внутри солнечного сплетения, зажигающая невидимые нити огоньки, оживающие, разгорающиеся, вспыхивающие от каждого прикосновения.

   Он не желал этого, он не желал, но тело помнило, тело жаждало, тело хотело, откликалось, раскрывалось, рвалось навстречу Мистралю, совершенно игнорируя рассудок, не желая соглашаться с таким выбором, ведь оно уже выбрало ЕГО.

   И ничего другого больше быть не могло, и вряд ли когда нибудь будет снова. Телу было смешно от этих нелепых попыток человеческого протеста, оно не понимало, оно фыркало на это, презрительно запихав, рассудок в самый дальний угол, скомкав словно жалкую тряпку.

   Но Ири не мог сдаться. Он был слабее Грандина физически, но никогда не был слабаком. И сейчас Мистраль с досадой и болью констатировал, что Ири сражается с ним, ожесточённо и по настоящему, сопротивляется, несмотря на то, что изнывает от желания сдаться. Упорно борется закусив губу и будет бороться до последнего, пока не вырубиться от перенапряжения, тупо доведёт себя до полной отключки. Он не мог этого допустить, просто не мог. Он не хотел так. Не так, Ири, не надо так.

   Грандин рывком перевернул его на живот, вздёрнув в воздух легко словно пушинку, вдавил щекой в стол, фиксируя за шею, заламывая руку назад, сдёрнул штаны, рывком, входя грубо, жестоко, без всякой прелюдии.

   Но Ири и не нужна была прелюдия, сама их борьба, пытка прикосновениями, стало тем, что разожгло огонь желания. Без понимания. Без осмысления. Он принадлежал Мистралю. Мистраль принадлежал ему. Мистраль взял то, что принадлежало ему. Принадлежало всегда и нелепо отрицать очевидное.

   Дверь дома может быть закрыта, но для того, кто, возвращается в свой собственный дом, не существует, никаких замков и засовов и хлипкая преграда сопротивления, никогда не станет помехой настоящему, единственному хозяину. Дом знал его, дом ждал его, дом принял, оживая и наполняясь теплом. Несмотря на то, что дверь оказалась безжалостно сорвана с петель.

   Мистраль не желал насилия, ненавидел само понимание насилия, не хотел быть грубым, и причинять боль, но бешенное сопротивление Ири полностью вывело его из себя. Сорвало предохранительный клапан.

   Ранящее сопротивление и убивающее понимание ПРЕДАТЕЛЬСТВА.

   Ради чего я схожу с ума?