Читаем От неолита до Главлита полностью

От неолита до Главлита

Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (1869–1962) — публицист, общественный деятель, прозаик, литературовед. До революции — член ЦК кадетской партии. В ноябре 1917 года вместе с А. С. Изгоевым редактировала и издавала антибольшевистскую газету «Борьба». В марте 1918 года уехала в Англию, приняв там активное участие в лондонском Комитете освобождения России. В 1919 году вернулась в Россию, возглавила Отдел пропаганды при правительстве Деникина. С 1920 года жила во Франции, Англии и США.

В своих поздних мемуарах А. В. Тыркова-Вильямс, переосмысляя своё революционное прошлое, напишет: «Мы уверяли себя и других, что мы задыхаемся в тисках самодержавия. На самом деле в нас играла вольность, мы были свободны телом и духом. Многого нам не позволяли говорить вслух. Но никто не заставлял нас говорить то, что мы не думали. Мы не знали страха, этой унизительной, разрушительной, повальной болезни XX в., посеянной коммунистами. Нашу свободу мы оценили только тогда, когда большевики закрепостили всю Россию. В царские времена мы её не сознавали»[54].

Д. С. Мережковский Упырь

Речь, произнесённая на митинге Союза писателей 26 ноября 1917 г.

В приказе об удушении печати Ленин признаётся с удивительной наивностью, что свобода слова для него опаснее, чем террористические бомбы, яд и кинжал… Ленин прав: свободное слово для него опаснее, чем бомба, яд и кинжал.

Не раздумывайте, не разглядывайте, а закройте глаза и понюхайте, чем это пахнет. Неужели не узнаёте? Ну, конечно, Николаем Вторым, Романовым.

Николай Второй Романов и второй Николай Ленин[55], и у обоих один и то же запах. Узнаю зверя по запаху.

Перед свободным словом, безоружным и беззащитным, он сам, со своими миллионами штыков, безоружен и беззащитен. Пока оно живо, он мёртв. Или он, или оно — им вместе быть нельзя.

Так было для Николая Второго, так и сейчас — для второго Николая Ленина; так для всех тиранов.

Тираны знают, что свободное слово есть первое и последнее дыхание самой Свободы; с ним она рождается и с ним умирает. Вот почему они так боятся его. Водобоязнь — у собак, словобоязнь — у тиранов.

Да, свободное слово для них страшнее кинжала. Стальной кинжал тираноубийцы может промахнуться, но кинжал слова неотразим.

Лемносский бог тебя сковалДля рук бессмертной Немезиды,Свободы тайный страж, карающий кинжал,Последний судия позора и обиды!Как адский луч, как молния богов,Немое лезвие злодею в очи блещет, —И, озираясь, он трепещет[56].

Трепетал Романов — трепещет и Ленин. Карающий кинжал уже занесён над головой тирана; слово уже сказано — не социалистическое, не буржуазное, а всенародное свободное слово:

«Ленин — самодержец».

Слово прямо в лицо ему сказано, а он молчит, и молча душит, убивает слово. Но берегись, тиран: прежде чем ты — его, оно тебя убьёт.

Да, это не пустое слово, а неотразимый кинжал в сердце тирана, неотразимая истина, что самодержавие Ленина, в своей глубочайшей сущности, тождественно с самодержавием Романовским. Сущность обоих — равенство без свободы — социальное равенство без политической свободы (…)

Речь, произнесённую им на митинге Союза писателей 26 ноября 1917 года, Д. С. Мережковский по неизвестным причинам не поместил в однодневной газете «В защиту свободы слова» (туда вошёл только его афоризм: «Водобоязнь — у собак, словобоязнь — у тиранов»), а предпочёл опубликовать через два дня в другой газете (Новая речь. 1917. 28 ноября). Эта газета выходила с 1906 года под названием «Наш век». После октября 1917 года, периодически закрываемая, она вынуждена была неоднократно менять название: «Век», «Свободная речь», «Новая речь» и т. д. В это время — с 16 по 30 ноября 1917 года — редактором-издателем резко оппозиционной газеты, публиковавшей массу статей и материалов о подавлении свободы слова и печати в Петрограде и провинции, был также принимавший участие в митинге В. Д. Набоков (1869–1922), отец будущего писателя Владимира Набокова. Окончательно газета была закрыта в начале 1918 года.

Номер вышел с лозунгом «Да здравствует Учредительное Собрание!». Заканчивается речь Мережковского такими словами: «Учредительное собрание — солнце Русской земли. Когда оно взойдёт, — исчезнут все призраки. Или, может быть, упырь захочет потушить солнце? Ну, что ж, пусть попробует.

Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что на Учредительном собрании Ленин сломает себе голову».

Излишне говорить, что Мережковский оказался плохим пророком: Учредительное собрание, на выборах в которое большевики потерпели поражение, в январе 1918 года ими же было разогнано.