От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война

Корчагин, конечно, обиделся. Сначала его попросили вести переговоры, подписывать письма, вообще принимать огонь на себя. А потом выставили каким-то полудурком, не признающим никаких правил и не уважающим мнения собственного начальства. Но если Корчагин мог в той ситуации только хлопнуть дверью и послать Киселева самого разгребать коллективно созданную кучу (что он, кстати, и сделал совсем скоро), то у Министерства печати терпение попросту лопнуло. В интервью «Времени» Михаил Лесин сообщил, что лицензия будет отозвана в ближайшее время, да и временного разрешения ТВ-6 не получит. «Нынешний коллектив телекомпании, к сожалению, уже не может ничего сделать, поскольку решение судебных приставов достаточно серьезно ограничило хозяйственную деятельность МНВК и ресурсов практически не осталось». За этой традиционно выверенной формулировкой скрывалось серьезное раздражение нашей недоговороспособностью. Кстати, это был еще один пример, который мы сами часто пытались приводить в своих схватках с режимом. Весьма популярны были спортивные аналогии: мол, мы играем в шахматы, а они – в шашки, мы – в хоккей, а они – в футбол, причем меняя правила прямо по ходу игры. Так вот, наше поведение в эти дни, предшествующие отключению ТВ-6 от эфира, ничем не отличалось от сказанного. Мы пытались менять правила: то согласимся, то откажемся, то одно, то другое… Очевидно, что долго это продолжаться не могло.

Очевидно и то, что сам факт отключения сигнала получил с нашей стороны совершенно однозначную трактовку. Честь объявить об этом выпала Владимиру Соловьеву, который в ту памятную ночь принимал в своей программе «Соловьиная ночь» известного шансонье Михаила Круга. Гость успел исполнить всего пару-тройку песен и ответить на несколько вопросов ведущего и телезрителей. Выглядел он при этом немного ошарашенным. Соловьев периодически предупреждал, что если вместо картинки из студии зрители увидят на своих телеэкранах черный квадрат, то все вопросы следует направлять господину Лесину. Михаил Круг в эти моменты сам превращался в квадрат, и было видно, что ему не очень нравится подобная аранжировка программы. Наконец, прямо во время исполнения очередного музыкального номера Соловьев произнес следующее: «Ребята, мы вынуждены с вами попрощаться! Потому что власть сделала свое абсолютно черное дело! В Москве нас больше нет…» Далее на несколько секунд пропал звук и ведущий в кадре лишь шевелил губами. «Это ничья не вина! – внезапно голос Соловьеву вернули. – Такая у нас власть, такая у нас жизнь, такое у нас время! Всего вам хорошего, до свидания!» Соловьев помахал рукой, его сменила картинка с логотипом ТВ-6, провисевшая минут шесть-семь, после чего на экранах появилась настроечная таблица.

Одновременно с прекращением подачи сигнала в эфир в помещениях телекомпании было выключено электричество. Обесточенными оказались студийные павильоны и аппаратные, помещения информационной службы и других редакций, монтажные. В одной из них, орошая отвертку слезами, моя Юлька вместе с монтажером разбирала видеомагнитофон, в котором осталась кассета с ее программой. Кассету, конечно, вытащили, но Юлькина программа до эфира так и не дошла.

Моя жена работала на НТВ редактором в эфирной бригаде Виталия Бузуева. В один непрекрасный день Галина Вишневая, прославленный телережиссер, за плечами которой была еще советская телевизионная школа, в том числе программа «Время», предложила Юльке попробовать поработать в кадре. Галина Дмитриевна в то время была главным режиссером информационной службы, и в зону ее ответственности входил и поиск новых лиц для новостей. К сожалению, Юлька записалась хорошо – или, как сказал тогдашний руководитель утреннего эфирного вещания НТВ Александр Герасимов, «вполне адекватно!». А сожаление мое вызвано тем, что запись этого тракта попала на глаза одной из наиболее активных участниц Уникального журналистского коллектива, усмотревшей в случившемся покушение на собственное творческое благополучие. Активная участница отправилась к Киселеву с жалобой. Киселев дал необходимое распоряжение Кулистикову, так что Юльке сообщили об увольнении. Я пошел к Кулистикову и пытался добиться справедливости, но, естественно, не добился ничего.