От печки...

— Фалов далековато отсюда, — слышу, — за двести километров. Он уже с год в другом районе. Что за человек, право! Специалист весьма посредственный, зато кляузник первостатейный. Сменил уже дюжину школ, то прогоняли, то сам уходил. И в Вязанской на каждого коллегу завел досье. Все брал на заметку — кто у кого на дне рождения веселился, кто, что, где, когда сказал и зачем…

Засомневался я как-то: неужто такого человека пламенно и верно любят ученики?.. Человека, пять лет писавшего жалобы во все концы. Жалобы, где почему-то ничего не подтверждалось…

— Мы просили убрать от нас клеветника, — резюмировали учителя.

Но в письме упоминался еще один обиженный — бывший зам. директора В. Копенко.

Он, как выяснилось, человек прежде всего принципиальный. Действовал по твердому принципу: в устной речи — одно, в письмен: ной — совсем другое.

На собрании, к примеру, распинался о директоре К. Торкине: «У него есть недостатки, но работать с ним интересно, он энергичен, прекрасный учитель, очень уважаемый человек среди учащихся и среди населения». А в заявлении в центральную газету писал: директор-де не способен руководить, присваивает заработанные детьми деньги, пьянствует. То же самое, что писал и В. Фалов уже из другого района. И точь-в-точь, что сообщалось в анонимном письме учащихся в «Крокодил»!..

Впрочем, о том, что именно В. Копенко писал в центральную газету, узналось неожиданно. Я спросил его:

— Скажите, пожалуйста, почему почерк анонимщика так похож на ваш собственный?

— Да, это я писал в газету, — ответил В. Копенко. — Но не подписался, о чем сожалею, как о малодушии…

В. Копенко обидчиво закусил губу, когда его — и вполне справедливо — попросили из заместителей директора школы. Правда, сделал это роно довольно неуклюже. В одном пункте приказа объявил благодарность директору Г. Торкину, а в другом — снял В. Копенко. Бывший зам. тут же ухватился за курьезную форму приказа. Используя опыт и советы собутыльника — В. Фалова.

И пошли в школе великие разброд и шатания. Большинство учителей готовы были почти что в огонь и воду за Г. Торкина, а малая часть глядела в рот В. Копенко. Сыпались «сигналы», директор отбивался, организуя контрписьма. Кипела насыщенная борьбой жизнь. Вехами служили различные комиссии, навещавшие школу.

Вместо того чтобы один раз до конца разоораться во всем и прекратить губительные для этого учреждения распри, велись бесконечные разговоры. Клеветники же по-прежнему учат ребят.

Что же касается письма в «Крокодил», то я не могу определенно сказать, кто его написал. Тайна авторства, увы, так и осталась нераскрытой…

ЗОЛОТОЙ АНЧОУС

В известной сказке Пушкина старик в конечном счете бестолково распорядился выловленной рыбкой: не продал, не съел, ничего взамен не получил и остался у разбитого корыта. Виновата тут, конечно, старуха. Не следовало старику слушать выжившую из ума женщину.

Что это была за рыбка, не знаем, камбала, барабулька или какое-нибудь современное океаническое создание, название которого не всякий ихтиолог выговорит натощак. Да это и не важно. Нынче всякая рыбка — золото.

Министерство рыбного хозяйства СССР свидетельствует: «Сегодня рыбная промышленность производит свыше пяти миллионов тонн пищевой продукции в год. Это составляет более двадцати процентов всего пищевого животного белка, производимого в стране».

Вот какое место занимает рыбка в Продовольственной программе!

Исстари ловится в Черном море рыбка хамса.

Читатель, некогда видевший на прилавке гору ржавого рыбного месива, поспешит брезгливо поморщиться:

— Ах, вот вы о чем?! Да стоит ли об этом? Мелочь какая-то!

Да, хамса невелика размером. Но если бы достоинства обитателей водоемов определялись только длиной и весом, люди ели бы исключительно китов. Хамса же хоть и мала, но удивительно нежна и вкусна. К сожалению, эта рыбка изрядно скомпрометирована скверной переработкой, плохой транспортировкой и негодным хранением. До потребителя хамса никогда не доходит в той кондиции, чтобы ее можно было бы по-старинному назвать анчоусом, разумея под этим изысканнейший деликатес.

Так вот, этого самого анчоуса только предприятия республиканского объединения «Грузрыбпром» ежегодно принимают и перерабатывают сто тысяч тонн. Цифра вроде бы внушительная. Но беда заключается в том, что даже в самом лучшем случае лишь пятая часть всего этого гигантского улова попадает на наш стол. Из каждых ста рыбок не более двадцати будут иметь честь именоваться пищевой продукцией. А восемьдесят их несчастных подружек будут измельчены в кормовой фарш.

В чем же тут дело?

— Конечно, «Грузрыбпром» должен бы вносить более весомый вклад в выполнение Продовольственной программы, — печально соглашаются в объединении. — Но выпуск пищевой хамсы сдерживается отсутствием соответствующих мощностей. Их у нас всего четырнадцать.