От Пекина до Берлина. 1927–1945

Сторона наступающая, сторона, желающая выставить себя перед всем миром, и в особенности перед своим народом, перед своей армией-победительницей, сторона, получившая некоторый успех, захватившая огромные территории, продолжает войну, ограничивая размах операций. Это ли уже само по себе не признаки ее слабости, это ли не признаки возросшей силы противника, наших возросших сил?

Гитлеровские армии достигают стен Сталинграда. Гитлер объявляет падение Сталинграда… Сталинград не пал, армия Паулюса втягивается в изнуряющие и бесперспективные уличные бои. За нами остается узкая кромка волжского берега…

Время летнее. Еще есть возможности для широкого маневрирования армии вторжения. Нет же! С упорством маньяка Гитлер продолжает штурм Сталинграда. С военной точки зрения, на каком-то этапе этот штурм становится бессмыслицей. Неудача в Сталинграде грозит гитлеровскому режиму неисчислимыми политическими последствиями. Коммуникации армии вторжения невероятно растягиваются, надвигается время осенней и зимней распутицы. Надвигается опасность нашего контрудара, а затем и контрнаступления. Гитлер стоит на своем. Он требует взятия Сталинграда! Чем все это кончилось – известно…

Третий год войны. Собрав все, что можно было собрать, Гитлер планирует наступление уже на узком участке фронта протяженностью не в тысячи и не в сотни, а лишь в десятки километров. Он собирает в бронированный кулак силы не меньшие, чем те, с которыми он начинал войну. Начинается Курская битва, начинаются грандиозные танковые сражения. Все кончается катастрофой для армии вторжения… Армия вторжения покатилась вспять!

Война стучится в пределы Германии. Возмездие близится… Уже позади «бунт генералов».

Начинается судорожное наступление в Арденнах.

Отдадим должное немецкому командованию. Это наступление было организовано, с военной точки зрения, безупречно. Готовилось оно в глубокой тайне, и эффект внезапности был достигнут. Надо сказать, что предшествующая этому тактика усиления Восточного фронта в ущерб Западному, в какой-то степени притупила бдительность англо-американского командования. Видимо, англо-американское командование уже не ожидало со стороны противника решительных действий.

Гитлеровские генералы планировали нанести удар 29–32 дивизиями в районе Арденн в общем направлении на Антверпен. Предполагалось уничтожить 25–30 американских и английских дивизий к северо-востоку от линии Антверпен Брюссель – Бастонь.

Время для удара было выбрано удачно. Стояла в этих местах нелетная погода. Гитлеровцы рассчитывали, что союзники не смогут использовать свое огромное превосходство в воздухе.

Но тех сил, которые требовались бы для успешного завершения такой операции, гитлеровское командование уже собрать не могло. Потери на Восточном фронте обескровили немецкие дивизии, нависающая опасность перехода в наступление Красной армии на Висле сковывала возможности маневрирования резервами.

На рассвете 16 декабря три немецкие дивизии: 6-я СС, 5-я танковая и 7-я пехотная нанесли в Арденнах удар. В тыл англо-американских войск были выброшены небольшие воздушные десанты. В первые сутки развернувшегося сражения англо-американское командование не придало должного значения удару. 17 декабря немецкая пехота, преодолев линию обороны 8-го американского корпуса северо-восточнее и юго-восточнее Сен-Вита, расчистила дорогу для танковых дивизий, и они устремились в глубину обороны союзников. 19 декабря передовые танковые части уже подходили к Льежу, а главные силы 5-й танковой армии продвигались, не встречая серьезного сопротивления, к Маасу.

В последующие дни обстановка еще более усложнилась. Авиация союзников фактически бездействовала, парализованная нелетной погодой. Но ожидаемой катастрофы не наступало и не могло наступить…

21 декабря Эйзенхауэр обратился в Объединенный Комитет начальников штабов с письмом, в котором говорилось:

«Если… русские намереваются предпринять решительное наступление в этом или следующем месяце, знание этого факта имеет для меня исключительно важное значение, я бы перестроил все мои планы в соответствии с этим. Можно ли что-либо сделать, чтобы добиться такой координации?»

Эйзенхауэр предлагал послать в Москву высшего офицера своего штаба.

24 декабря президент США Рузвельт направил Сталину послание, в котором писал:

«Для того чтобы все мы могли получить информацию, важную для координирования наших усилий, я хочу дать указание генералу Эйзенхауэру направить вполне компетентного офицера из его штаба в Москву для обсуждения с Вами положения дел у Эйзенхауэра на Западном фронте и вопроса взаимодействия с Восточным фронтом».

Такой офицер был незамедлительно принят Москвой.

К концу декабря все силы немецкой ударной группировки были введены в сражение. Однако решительного перелома не наступило.