От Пекина до Берлина. 1927–1945

С товарищем К. А. Гуровым мы так же, как и с Н. И. Крыловым, проработали вместе, если не в одном блиндаже, то, по крайней мере, в 2–3 метрах друг от друга. Мы встречались на наблюдательном пункте, при анализе обстановки и принятии решений. Он был политработником, хорошо разбирающимся в военной обстановке, умел потребовать и показать сам, как обеспечиваются политически боевые решения и проведение операций. Он прекрасно знал всех работников штаба и командиров соединений. Он знал и часто рекомендовал, кому что можно поручить.

В блиндаж входили и представлялись начальники отделов штаба, их заместители.

Вскоре мне доложили о прибытии командира и комиссара танкового корпуса. Я немедленно пригласил их в блиндаж, задержав у себя всех, кто находился в это время в штабе, и спросил:

– Как вы, советский генерал, будучи начальником боевого участка, будете смотреть на то, если ваши подчиненные командиры и штабы отойдут без вашего разрешения в тыл? Как вы расцениваете свой поступок с точки зрения выполнения приказа № 227 Народного комиссара обороны – самовольный перенос командного пункта соединения в тыл командного пункта армии?

Ответа на свои вопросы я не получил. И командир, и комиссар корпуса сгорали от стыда. Это было видно по их глазам.

Я строго предупредил, что расцениваю их поступок как дезертирство с поля боя и приказал им к четырем часам 13 сентября быть с командным пунктом на высоте 107,5.

Гуров подтвердил мое решение своим кратким «правильно», а комиссару приказал зайти к нему в блиндаж. Не знаю, о чем они там говорили, но, когда мы вновь встретились, Гуров сказал:

– Давай и впредь делать именно так…

В этот момент к нам прибыл заместитель командующего фронтом генерал Ф. И. Голиков. Я был очень рад встретиться с ним на Мамаевом кургане в часы моего вступления в командование 62‑й армией.

Мы с ним часто виделись на поле боя. Непрестанно разъезжая по фронту, он отлично знал положение во всех армиях, всегда здраво смотрел на обстановку и откровенно высказывал свое мнение о ходе боев и всего сражения. И на этот раз Голиков сообщил мне ценные сведения.

Филипп Иванович вскоре уехал, пообещав доложить Военному совету фронта о необходимости помочь армии несколькими свежими дивизиями. Это его обещание было очень кстати, так как почти все соединения и части 62‑й армии были сильно ослаблены в предыдущих боях. Некоторые дивизии имели в своем составе одну-две сотни бойцов пехоты. Голиков понимал, что такими силами удержать город невозможно. 62‑я армия была обескровлена.

Дивизии, которые входили в нее в июле и в начале августа, были обескровлены в боях еще в большой излучине Дона. Из старых стрелковых дивизий оставалась одна – 112‑я дивизия и часть 196‑й стрелковой дивизии.

Наблюдая, как работает Крылов, знакомясь со своими заместителями, я часам к двум ночи уже основательно вошел в курс дела, хотя многих деталей еще не схватил.

Обстановка к исходу дня 12 сентября сложилась так: против войск 62‑й армии наступали войска 6‑й полевой и несколько дивизий 4‑й танковой армии противника. Отдельные его части вышли к Волге севернее поселка Рынок и южнее города у Купоросного. Наша армия была прижата к Волге с фронта и флангов мощной подковой немецко-фашистских войск.

На севере участок от Латошинки до отметки 135,4 занимала 16‑я танковая дивизия гитлеровцев фронтом в форме полукруга на юг и на север.

Левее, от отметки 135,4 до отметки 147,6 занимала участок фронтом на юг частью сил 60‑й моторизованной дивизии противника.

Далее, от отметки 147.6 через 108,8 до высоты 129,1, фронтом на восток стояла 389‑я пехотная дивизия.

От высоты 129,1, включая Городище, располагалась 100‑я легкопехотная дивизия.

Эти четыре дивизии со средствами усиления занимали фронт протяжением около двадцати километров, но особой активности не проявляли. По-видимому, они были изрядно потрепаны в предыдущих боях, пополнялись и временно перешли к обороне.

Южнее, включая Городище, Александровку, больницу, на фронте протяжением около шести километров действовала ударная группа из трех пехотных дивизий: 295‑й, 94‑й и 71‑й с большими средствами усиления и 24‑й танковой. Направление ее удара – через Мамаев курган и центральный вокзал на центральную пристань.

На участке отметка 147,5, пригород Минина, Купоросное – на фронте протяжением шесть километров действовала южная ударная группа в составе трех дивизий: 29‑й моторизованной, 14‑й танковой немецких и 20‑й румынской пехотной дивизии. Направление ее удара – прямо на восток, с задачей выйти на Волгу.

Ближайшие резервы противника, по сведениям разведки, находились в районе Гумрак (одна дивизия) и в районе Воропоново, Карповка, Мал. Россошка (две-три дивизии).