От Пекина до Нью-Йорка

Зимний день короток; все ниже опускаются сумерки. Включается электрическое освещение. Контуры готовой части моста обозначены ярким светом электрических лампочек: они напоминают крылья гигантской фантастической птицы, прикрывающие могучий поток желтой и бурной воды.

В Ухане в парке «Освобождение» высится памятник советским летчикам-добровольцам, которые в тяжелые для Китая годы пришли на помощь китайскому народу в его борьбе против японских захватчиков. Китайские люди помнили тех, кто отдал свою жизнь за свободу их родины. Я подошел к памятнику. На фронтоне обелиска начертаны имена советских героев. У подножия лежали цветы.

Историк Пэн Мин писал: «В то время как американские капиталисты снабжали Японию бензином и железным ломом, помогая тем самым японским империалистам бомбить китайский народ, советские герои в воздушных просторах над нашей родиной проливали свою драгоценную кровь за китайский народ»[20].

Памятники советским воинам установлены на центральных площадях и улицах Мукдена (Шэньян), Харбина, Порт-Артура (Люйшунь), Дальнего (Далянь), Аньшаня и других городов. Бывая в этих городах, я видел жителей, подходивших к могилам, обелискам и памятникам. Они возлагали венки, сажали цветы. В дни наших праздников сюда приезжали сотрудники посольства СССР в КНР для возложения венков. Позже (до 1983 года) было запрещено советским дипломатам посещать эти и другие города и возлагать венки на могилы советским воинам, отдавшим свои жизни за дело китайского народа, его свободу и независимость.

На следующий день я покидал Ухань — город трех городов. После постройки мостов через Янцзы и ее приток Ханьшуй три города объединились в единый комплекс.

Из окна вагона я видел огни города, гирлянды света у Большого уханьского моста и вспоминал старую китайскую легенду о строителях мостов. Даже легендарные герои Китая, созданные народной фантазией, не могли совершить того, что сделали простые люди — советские и китайские. Сотрудничество двух великих народов оседлало природу и ее стихийные силы.

Хвост дракона

После Уханя мой путь лежал в Кантон (Гуанчжоу). Чем ближе к Кантону, тем больше преображается пейзаж. Минуем горы, на склонах которых, точно ступени гигантской лестницы, лежат террасы с маленькими полями. Земля на дорогах и на возделанных полях кажется медно-красной. Это и есть знаменитый плодороднейший китайский лёсс, позволяющий снимать по два-три урожая в год. Почти все зелено и в цвету, несмотря на конец января. Из окон поезда иногда удается увидеть экзотические дынные (папайя) и банановые деревья с созревающими плодами, иногда кокосовые пальмы и ананасовые огороды. Темная южная зелень и насыщенно красная земля — новое необычное сочетание для глаз. Серо-желтые области Северного и Центрального Китая остались позади. Мы приближаемся к северному тропику.

Кантон встречает теплой солнечной погодой после туманного и холодного Уханя. В кантонских садах и парках в это время года цветут южные цветы, деревья с огненными кронами, похожие на букеты маков, другие деревья с огромными толстыми стволами с вытянутыми по земле корневищами, похожими на набухшие от усилий мышцы какого-то чудовища, вцепившегося в землю. В парках — братские могилы жертв революции 1911 года и многочисленных восстаний, могилы деятелей, погибших во время белого террора после разгрома Кантонской коммуны в 1927 году. На могиле героев Кантонской коммуны— большой холм с обелиском. Невдалеке строится памятник советским дипломатам — работникам нашего консульства, зверски убитым гоминьдановцами при подавлении Кантонской коммуны в декабре 1927 года.

В парках, на улицах группы людей занимаются гимнастикой. Их движения плавны, ритмичны, напоминают наш балет. Без определенных навыков и упражнений повторить эти движения трудно.

Вечером вместе с сотрудником нашего консульства выходим побродить по улицам. Светятся маленькие ресторанчики; иногда это два или три столика за соломенной ширмой, где при свете ацетиленовой лампы ужинают грузчики или уличные торговцы.

К вечеру стало прохладно. У многих прохожих появились походные грелки: маленькие ручные жаровни, где тлеют угли.

В консульстве тоже холодно и сыро. На улице всего +2–3 градуса. В большом зале с высокими потолками тепло камина почти не чувствуется. Лицо и руки согреваются, а спина мерзнет. Кажется, я никогда так не мерз, как в тропиках!

На следующий день вышли на набережную реки Чжуцзян. Целый город джонок. Нам назвали цифру жителей — 300–400 тысяч. У них свой райком КПК, свой районный комитет народных представителей. В некоторых местах джонки стоят как бы на вечных якорях. С одной джонки на другую проложены мостики и перекинуты жерди с бельем. Вроде коммунальной квартиры. Женщины готовят еду, мастерят безделушки. Мужчины уходят в город или на других, движущихся джонках ловят рыбу, перевозят грузы. Из джонок постоянно выкачивают воду. Сыро и холодно. Кое-где струится дымок: небольшие железные печурки служат и для приготовления пищи, и для обогрева.