От перемены мест... (СИ)

— Как ты себя чувствуешь? — с некоторой долей опаски спросил Соболев, когда я, отодвинув овсянку подальше, принялась за кофе с выпечкой. Круассаны выглядели настолько воздушными и хрупкими, что я решила съесть все пять штук, чего бы мне это не стоило. Жених же обошелся одним кофе: видимо успел уже позавтракать.

— Нормально, насколько это возможно для девушки с обритым затылком и заплывшими глазами. — пробормотала я с куском булки во рту.

Вообще, надо сказать, что выплеснутый на Егора гнев и вкусный завтрак несколько примирили с действительностью и настроили на мирный лад. И если бы не отражение в зеркале, можно было бы смело сказать, что вчерашнее происшествие обошлось для меня без последствий.

— Спорим, теперь все будут думать, что ты меня бьешь? — из вредности сказала я.

— Ха-ха. — не оценил Егор.

— Давай, рассказывай, за что я вчера пострадала, а то я ничего так толком и не поняла. — махнула я рукой, решив, что время для расспросов подходящее.

— Да в общем-то нечего рассказывать: я пошел провожать гостей, тебя ударили по голове и вынесли картину. — Соболев потер подбородок, и стало ясно, что посвящать в детали меня он не жаждет. Но и я так просто сдаваться не собиралась:

— А что Леха говорит?

— Вот придет, у него и спросишь. — гнул свою линию Егор.

— А полиция?

— Понятия не имею.

— Соболев! — рыкнула я.

Нехотя он рассказал, что неизвестный — а был он один — выбрал момент, когда картина кисти румынского художника оказалась наиболее беззащитна, долбанул меня по голове и вынес полотно, оставив на столе зияющий сиротской дырищей подрамник. Без сознания я провела минут сорок, приезд врача и последующие госпитализация и осмотр для меня остались за кадром.

Полицейские вчера собирали улики, но удалось ли что найти, пока не ясно. Так как служебный выход был занят Егором, злоумышленнику пришлось уходить через залы с посетителями, о чем свидетельствуют и записи с камер видеонаблюдения. А напоследок и вовсе огорошил: начальная стоимость картины составляла ни больше, ни меньше — два миллиона рублей.

Пока я переваривала скудную информацию, рассеяно жуя третий по счету круассан, Егор успел убрать со стола и приготовить чайные пакетики. В их эффективности, равно как и в докторе их прописавшем, я справедливо сомневалась, но препятствовать Соболеву не стала — за лечение он взялся с невиданным доселе энтузиазмом. Пролежать с "компрессами" пришлось никак не меньше часа, в течение которого Егор исправно освежал "начинку", я же бурчала, что кастрюли доктор наверняка чистит Кока-колой, запор лечит куском хозяйственного мыла и верит в силу живого огурца. Потом требовала заварку с жасмином или на крайний случай молочный улун, самой себе при этом напоминала неуемного арестанта, в порыве протеста долбящего по прутьям железной кружкой.

В общем, образцовым поведением во время "процедуры" я похвастать никак не могла, потому как "компрессы" быстро остывали, кожу начинало беспощадно щипать, и в добавок ко всему заварка совсем не хотела сидеть смирно в пакетике и то и дело заливалась мне за шиворот, нервируя еще больше.

— А у тебя вообще бывает без приключений? — раздраженно спросила я, почесывая зудящую шею.

— По-моему, дорогая, приключения находят исключительно тебя. — съязвил откуда-то сбоку Соболев, а я обиженно засопела.

После процедуры оказалось, что велюровый диван небесного цвета с пятнами от чая расстаться не в силах. Не помогли ему и супер-средства, что мы нашли в кладовке. Зато глаза мои компресс оценили на славу: отек заметно спал, и видеть я стала лучше, точнее шире. Единственное, что осталось прежним — это синий цвет вокруг глаз, но воспользоваться "чудо-мазью" от "чудо-доктора" я не рискнула: мало ли куда отек сползет на этот раз.

Оказав первую помощь пострадавшей женщине, довольный собой Соболев отправился в кабинет трудиться по специальности, и я хвостиком последовала за ним. Тихонько пристроилась на диване и стала размышлять, чем бы заняться: есть, спать, купаться не хотелось, соцсети я тоже отмела. Решила в итоге составить список вопросов для Лехи, чтобы к предстоящему разговору быть подготовленной, как отличница к экзамену.

Егор на мое занятие поглядывал со снисхождением, но от замечаний воздержался, равно как и от вопросов — судя по шелесту бумаг и щелчкам компьютерной мыши мужчина действительно работал.

Когда я трудилась уже над вторым листом, переливчатой трелью раздался звонок домофона. "Наконец-то!" — обрадовалась я, потому что уже полчаса как в голову приходили совсем уж дурацкие вопросы по типу: "а вдруг я зря вчера помылась, и смыла важные улики в канализацию?".

Встречать гостя я отправилась вместе с Егором: полная мыслей голова усидеть на месте никак не давала, а тело требовало хоть какого-то движения. Вождение ручкой по бумаге — не в счет.

— Привет. — пожал руку товарищу Петров, а затем повернулся в мою сторону: — Маша, прекрасно, эээ…

— Выгляжу, ты хотел сказать? — ехидно продолжила я.

— Извини. — смутился тот. А я-то думала, что это невозможно, и начальники служб безопасности — как один невозмутимые люди железной закалки.