От первого лица

— Да что вы? Не помню, честно говоря.

Мне показалось — не врет. Тогда, в девяносто шестом, я ему был до фонаря. Что было — то прошло. Как и он мне, впрочем.

— Неважно.

— Да, действительно, мы же тут по делу собрались. К старику, знаете ли, без дела вообще уже никто не заходит — проведать, узнать, как самочувствие, просто поболтать…

Я бы, думаю, с удовольствием зашел к тебе без дела. Просто с конвоем. Но сейчас, как говорится, не об этом.

— Приступим?

— Давайте. Я предлагаю пройтись по списку и договориться пофамильно. Будем называть вещи своими именами — кого сдаем, кого бережем.

А потом обсудим тех, кого в списке нет, но чья судьба нас волнует. У вас свои, у меня свои, все верно?

— Согласен.

Он достал старомодную папку с бумагами и извлек оттуда список, о котором шла речь. Когда-то я знал его наизусть. Я, собственно, его и составлял. Самый крупняк, тридцать позиций. Нет, смотри-ка, не забыл, всех помню… Поехали, говорю.

— Поехали, поехали… кто куда… о-хо-хо, что же это творится-то, ведь всю отечественную элиту сейчас погубим… лучших людей, не к ночи будь помянуты.

Со списком мы закончили через сорок минут.

— Вроде всё?

— Вроде да.

— Теперь давайте по нашим персоналиям.

— Давайте. Моих, собственно, немного. Студёнова Марина Евгеньевна. За вами числится, как я догадываюсь.

Тут он оживился.

— Ну да, ну да. Эксцесс исполнителей. Не могу же я за всеми уследить на каждом углу. Вы бы знали, Володя, с какими идиотами приходится работать. А других где взять? А вы всё демонизируете, всё думаете, мы исчадия… проще надо, проще… обычные люди, придурков полно вокруг.

Студёнова, говорю, Марина Евгеньевна.

— Ну что вы заладили, честное слово. Все с ней уже в порядке, жива и здорова ваша Марина Евгеньевна. Вот, смотрите.

Тут он неожиданно достал из стола очки, нацепил их, оттуда же извлек мобильный и довольно уверенно нашел нужное видео. Всё врут, подумал я, злые языки — старый хрен, замшелый пень, прошлый век — ничего подобного, смотри-ка, вполне умелый пользователь.

На видео Марина шла по какому-то аэропорту к стойке регистрации.

— Это Хельсинки. Рейс на Нью-Йорк. Приземлится через полтора часа. Довольны теперь?

— Через полтора часа узнаю, доволен или нет. Зачем вообще она вам понадобилась?

— Да ну, скажете тоже — понадобилась… Эксцесс исполнителей, говорю же. Нас… их же как учили — нужна двойная страховка, объект должен представлять наши возможности, желательно, чтобы он их преувеличивал, вот это всё. Что объекты тоже люди и разные среди них попадаются, одного можно напугать, а другой, наоборот, только озлобится — нет, это им в голову не приходит. Всё по шаблону, всех в одну цену… говорю же, хуже нет божьего наказания,

чем работать с идиотами. Но вы же видите — всё поправили, жива и невредима ваша родственница. Вот честно, Володя, всегда это в вас уважал, эту вашу преданность семье…

— В этот раз решили подойти творчески? Без двойной страховки обойтись?

— Да ну вас, честное слово. С вами по-человечески, а вы…

— Раз так — повестка исчерпана?

Он вдруг расхохотался. Вполне искренне, как мне показалось, по-человечески.

— Что вы, прости господи, как зомби какой-то! Повестка… исчерпана…

Не надо так, люди с годами все-таки должны меняться. Все понятно, но здраво глядя на вещи, Володя, сколько нас осталось-то, кто те времена еще вспомнить может? И дальше только хуже ведь будет, увы. Хотите, я вам самое смешное расскажу? Я ведь тот зачет, ну, который с вами, так и не сдал. Ты, говорят, нам что приволок? Это же административка, ей жизни — два месяца, потом срок давности, и до свидания. И мне это потом еще как аукнулось, я из-за этого майора вовремя не получил, вот. И вообще — вы что думаете, мне вот это все надо было? Я же попал, Володя, как кур в ощип во всю эту историю… вот я теперь с утра до ночи разруливаю весь этот зоопарк, а собеседники мои — одни крокодилы, то еще удовольствие… а, да ладно, вы все равно не поверите… что ж, хотите идти — идите.

Я встал и направился к двери. В спину он мне сказал совсем другим голосом, каким-то шелестящим, мертвенным шепотом:

— Один только мелочный вопрос мы забыли обсудить.

Я обернулся.

— Какой?

— Гарантии.

Недооценил я его. Два раза недооценил — и тогда, тридцать с лишним лет назад, и теперь. Но выходя уже из этого затхлого кабинета — стоял там какой-то странный запах подземелья, — подумал: лучше все-таки их недооценивать, чем всю жизнь дрожать. Да пошло оно все.

Гарантии

Отец вернулся через полтора часа. Он был очень спокойный, даже какой-то отрешенный, я бы сказал. Поехали, говорит, здесь все ясно.

— Куда?

— В аэропорт.

— Всё в порядке?

— Всё в порядке.

По дороге молчали. Что, в самом деле, скажешь друг другу, когда рядом трое посторонних и явно недружелюбных людей?

В Шереметьево мы выдвигались уже целой колонной — впереди полицейская машина с включенными сигналами, сзади еще один Viano, такой же, как наш.

На территорию аэропорта заехали откуда-то сбоку. Зашли в терминал в сопровождении целого ансамбля — наших сопровождающих трое и еще двое присоединились.

— Кофе хочешь? — спросил отец.